Нашла ли полиция улики, которые указывали на присутствие в баре во время потасовки кого-то еще помимо захватчиков, для Нелли осталось загадкой, поскольку сам полицейский на вопросы отвечать не спешил. Все что узнала Нелли за время, проведенное в участке, она узнала лишь благодаря рассеянной внимательности и умению сопоставлять факты, которые, в процессе взятия показаний, выстраивая конструкции неудобных для нее вопросов, ненамеренно предоставлял сам служитель закона.

Выбраться из камеры пыток она смогла отчасти благодаря Дмитрию. Он рассказал свою, более адекватную и объективную версию захвата «Красной метки»: как после телефонного разговора с Нелли в бар заявились неизвестные типы, вынудили закрыть заведение, а сами стали ждать: как оказалось, Нелли и Зойла. Он заявил, что Нелли, наравне с остальными заложниками, была близка к смерти, отметив, что сейчас на руках полиции мог оказаться не один труп, а два, а может, и того больше. И что самое главное – Дмитрий умолчал об Александре. Нелли считала именно так, поскольку полковник Алаев о мужчине, почтившим бар своим мрачным присутствием, не упомянул. Стал бы он молчать, если бы знал, что во время трагедии в «Красной метке» присутствовали не только захватчики и работники заведения, но и левые подозрительные личности?

Конечно же нет: он задавил бы Нелли морально, выпытывая информацию об Александре. Чего не произошло. А значит по неким собственным, одному Дмитрию известным причинам, он решил об Александре и его компании не распространяться. Нелли сомневалась, что Александр успел обработать Дмитрию мозги, в этой карусели событий гипноз был невозможен. Или возможен? Нелли не знала. Но, как бы то ни было, Дмитрий молчал, Анита Александра не видела, а Ликерия… о Ликерии также никто не упоминал.

Полковник Алаев не мог задерживать Нелли дольше того, что уже задержал, он и так превысил полномочия. Никаких улик против Нелли не было, что бы он себе не вообразил, к тому же по делу она проходила как потерпевшая. Поэтому, выжав из нее последние соки, полицейский ее отпустил, запретив, однако, выезжать из города.

– Я все выясню, Нелли, – сказал ей напоследок, проникая в душу безрадостным, но твердым взглядом. – Я выясню правду. Я знаю, у тебя есть тайны, и знаю, что Зойл помогал тебе их скрывать, за что и поплатился. – Серый взгляд потяжелел. – Однако я все выясню, и виновники будут жестоко наказаны.

Нелли хотелось разрыдаться: прямо там и прямо перед мужчиной. Снова. Она понимала полковника, его желание докопаться до правды: он потерял друга, родного человека, и испытывал такое же горе, как она сама. Однако слова его все равно задели: «помогал тебе их скрывать, за что и поплатился». Ей можно было об этом не напоминать. Она и без того не переставала винить себя в гибели Зойла, прекрасно сознавая, что с этим набором чувств – вины, сожаления и потери – ей предстоит прожить остаток жизни. Она и только она виновата в том, что произошло, вряд ли она когда-либо сможет себя простить.