Он почувствовал тепло на правой ноге. Посмотрел вниз и замер. Кровь. Не его — Совы. Она скапывала с запястья на штанину. Что случилось? Что-то разорвало деликатный материал рукавички? Ранение, а точнее ранка, была небольшой, но это ведь не настоящая кожа. Она не остановится, латекс же не срастается.

— Я читал твое дело, — спокойно вел дальше полицейский. — У тебя не было конфликтов с законом. Почему ты исчез?

— Это кажется очевидным. Чтобы не попасть сюда.

— Как ты исчез?

— Глубоко под землей никого нельзя отследить. — Харпад пробовал прижать раненое место к подлокотнику, но это не помогло.

— Врешь. Прекрасно можно. Где ты был?

Харпад посмотрел на двери. Он слышал приглушенные разговоры за ними и шарканье обуви. Минимальное движение головы выдало полицейского. У него вовсе не было суток на допрос. За какую-то услугу или в рамках неофициального сотрудничества между спецслужбами он выторговал пару минут. Элиминаторы спешили. Мыслями они были уже в столовой, и каждая минута ожидания увеличивала спешку. Одновременно с этим каждая капля крови, вытекающая из рукавички, уменьшала шансы на успех миссии. Это было похоже на игру с нулевой суммой.

— Какая вам разница? — спросил Харпад. — Я скрывался от Элиминации, не от полиции.

— У нас одна база данных Надзора. Исчезновение граждан — это проблема.

— То есть исчез не только я? — Харпад зажмурился. — Дело в этом, так?

Полицейский не ответил, но его реакция была красноречивой. Он выпрямился и снова посмотрел на дверь. Он не был хорошим следователем, даже не средним. Он попал сюда, потому что во время поимки Харпада был ближе всех. А это значит, что на самом деле на счету была каждая минута, иначе они прислали бы кого-то опытней. Так что достаточно просто выждать.

— Послушай… — Он уже не играл хорошего полицейского, медленно переходя к роли молящего полицейского. — Ты не сделал ничего плохого… ничего противоречащего закону. Но есть люди, которые законы нарушают… делают на самом деле плохие вещи. И мы не можем их поймать, если их не видит Надзор. Это люди, которые сделали все и всем пожертвовали, чтобы их не поймали.

— Я не знаю, как это делают другие. Я сидел под землей в железобетонном бункере. Меня поймали, когда я вышел покурить.

— Впервые за пять лет?

— У меня сильная воля.

Полицейский оперся на стол.

— Я могу поспособствовать, чтобы тебя не обыскивали, — сказал он. — Если скажешь мне правду, сможешь взять вниз коммуникатор. Он работает еще какое-то время.

Харпад уставился в экранированный щиток. Полицейского звали Томаш Банахович, его ПО был шестьдесят восемь, двое детей… это неважно. Двое общих знакомых с отцом Юдиты, один с Соулом. Была еще оборванная нить, ведущая к старой записи элиминатора Восемь Один. Начальник не знал о его визите сюда.