Марыся не хотела больше рисковать. Она вышла с фабрики.

Она знала, что никогда больше не должна будет работать.

* * *

Уже было заметно округлившийся живот, значит, дядя был прав. В последнее время он реже приходил. Вместо него все чаще приходил Реведа, но они уже не закрывали металлические двери. Разговаривали шепотом. Думали, что Марыся спит. Обычно она не спала, слушала.

Она не любила его и даже не могла сказать почему. Может быть потому, что он приходил вместо дяди? Приносил ей сладости, также кое-какие вещи для Элизы. Но, несмотря на это, он казался ей неприятным.

Но это был не его ребенок. Марыся знала о детях достаточно много. Элиза была беременна, когда попала в Межуровень. А это значит, что отец остался Наверху и даже не узнает, что является отцом.

— Ты зациклилась на своем раскаянии. — Реведа встал. Он всегда вставал, когда собирался долго говорить. — Гиперпревентивность не проектировалась как справедливая система, она должна была быть просто эффективной. Как военный трибунал. Наказываешь пятьдесят подозреваемых, чтобы не ушел один виновный. Ты думаешь, что знаешь правила начисления пунктов ПО? Ты пришла к выводам, что если тебя элиминировали, то ты это заслужила? Нет, это не так работает.

— Сядь, малая спит, — тихо попросила Элиза. — Я сделала много плохого в жизни, — добавила она шепотом, когда он усаживался. — Я никого не убила, никого не ограбила. Но не это важно. Моя жизнь последние несколько лет была ложью. Я обманывала всех, кого могла.

Реведа взял ее за руку.

— В прошлой жизни я был адвокатом. Эта профессия с очень низким риском Элиминации, одним из самых низких. Адвокаты служат закону, в этом суть их профессии. Элиминация не должна их касаться. Однако я здесь. Ничего особенного не произошло, кроме того что я начал работать на человека, преданного Делу.

— Делу? Что это такое?

— Они поставили себе цель ограничить гиперпревентивность. Можешь их называть движением сопротивления, подпольного, если хочешь. Сейчас я в реальном подполье только потому, что помогал им. И ты тут по тому же поводу. Ты была ассистенткой Крушевского, а он почти открыто критиковал гиперпревентивность. Это единственная причина, почему ты подлежала Элиминации. Подумай, — он понизил голос еще сильнее, — почему она оказалась тут?

Молчание затягивалось. Из-за стены доносились звуки шагов. Они никогда не стихали.

— У тебя тоже зацикленность, — прошептала Элиза. — Зациклился на Элиминации. Хватит разговаривать, малая спит.

Марыся прикладывала все силы, чтобы не шевелиться.

* * *

Прошло несколько дней. Несколько циклов, так это тут называется. Несколько раз она ощущала Зов. Слабый, как желание пойти за конфетой на кухню; настолько слабый, что она могла противостоять. Это было неприятно, но все же лучше, чем перспектива многочасовой работы возле конвейерной ленты.