– Поит лошадей. Поешь скорее, сера. По-моему, он, когда оседлает, долго ждать не будет.

Я поспешно натянула сапоги, проворными пальцами заплела и заколола волосы. Отряхнув вышитую рубаху, я встала и опоясалась ремнем с мечом и ножом. Пока я ополаскивала лицо, Гарет, не дожидаясь просьбы, скатал мою постель. Он, как видно, проникся спешкой мужа: скорей свернуть лагерь, как если бы часовые завидели врага.

Подкова звякнула о камень, предупредив о возвращении лошадей. Керован торопливо седлал их, и Гарет, сунув мне ломоть медовой лепешки, занялся своим жеребцом.

Я, дожевывая лепешку, взлетела в седло Аррен и приготовилась к новому утомительному дню. Где-то застанет нас ночь? Я твердо отогнала такие мысли – нечего растрачивать силы на пустое беспокойство: ни о муже, ни о Сильви – Другой «я».

Холмы с каждым часом делались длиннее и круче. С каждого нового гребня горы виделись ясней – ушла голубая дымка, открыв поросшие лесом предгорья и скалистые вершины над ними.

Керован в то утро ехал с застывшим лицом, не заговаривал, даже когда натягивал поводья, чтобы дать нам короткую – слишком короткую – передышку. Даже неутомимая Некия сократила шаг. Что бы ни гнало Керована вперед – будь то Свет или Тьма, – Сила эта была беспощадна, как сети рыбаков Анакью, и так же крепко держала свой улов. Он как будто забыл обо мне и Гарете, хотя в его янтарных глазах горели искры – как отблеск воды в глубочайшем колодце.

Наконец, садясь в седло после полуденного привала, Гарет спросил:

– С твоим мужем такое и раньше бывало?

– Нас детьми повенчали на топоре, – отвечала я, – но по-настоящему мы всего три года как стали мужем и женой. После того он сказал мне, что всегда должен был сопротивляться этой тяге – хотя поначалу она была мягче.

– Он мне рассказывал про вашу свадьбу – и про грифона, которого ты носила на груди, а он оказался живым существом, заключенным в хрусталь.

Я удивилась. Сколько помнила, Керован никому не рассказывал, какие события привели нас в Арвон. И я поймала себя на мысли: как же муж доверяет Гарету, если заговорил с ним о самом потаенном – о грифоне и о своем нежеланном наследии.

До вечера мы выехали в предгорья, где из мягкой плоти земли проступали кости скалистых хребтов. Керован ехал впереди, уклоняясь к востоку в поисках прохода на север. Привалов больше не было – нам приходилось погонять лошадей, не то он в своем жадном нетерпении оставил бы нас позади.

Наконец мы обогнули огромный гранитный склон, сколько видел глаз уходивший в высоту, и сбоку увидели прорубленный в нем узкий проход. По обе его стороны стояли голубые колонны из того благословенного вещества, что неподвластно Тени. И на вершине каждой колонны я увидела знакомую эмблему – крылатый шар.