– Я сегодня не видел госпожи Сильви. Должно быть, она…

Пурпур тяжелого бархата разлился по моему запястью, как вино, когда я просунула руку сквозь драпировку и затем вошла сама.

– Я здесь, Малерон.

Он нахмурился на мое вольное обращение, но не стал упрекать при слуге.

– Присядь, сестра.

Взгляд глубоких глаз смерил меня, мою растрепанную одежду.

– Ты можешь идти, Берн.

Он рассеянно махнул служителю.

Когда мы остались одни, он указал мне на кресло справа от себя:

– Я позволил тебе сесть, Сильви.

Аура власти окружала его, мерцая при каждом движении. Я давно знала о его могуществе, но сейчас глаза у меня открылись, и этот блеск для них потускнел, замутился… потемнел – став, если такое возможно, еще более властным. Я заметила, что дрожу.

– Зачем, Малерон? Ты повредил… может быть, погубил долину. Зачем?

Я затаила дыхание, видя, как он изменился в лице…

– Джойсан! – Меня встряхнули так, что я скатилась с постели, запуталась в одеяле. Гарет сидел надо мной на корточках, смотрел испуганно.

– Проснись, сера, проснись!

Я схватилась за голову, в которой еще клубилась другая жизнь – жизнь Сильви.

– Что… – В горле у меня хрипело, но Гарет понял.

– Тебе что-то приснилось, сера. Ты стонала и металась, выкрикивала какие-то имена. Я хотел тебя разбудить – и не смог!

– Керован?

Я села и стала озираться – сила последнего послания все не отпускала меня. Странно было видеть весеннюю зелень склонов, холмистую землю там, где только что вздымались каменные стены древнего замка и лежали тени.