Мужу туман явно не преграждал путь – Керован въехал в него, высоко держа голову, как будто ясно видел дорогу и лежащую в конце ее желанную цель. И я, коснувшись живота, ощутила, как отступает дурнота. Неужели заграждающие чары признали Керована желанным гостем и мне тоже позволили увидеть проход, хотя бы и сквозь колдовской туман, потому что я ношу его дитя?

Пустое дело – ломать голову, когда муж уезжает все дальше. Мне так и хотелось пришпорить Аррен, но нельзя было забывать о Гарете. Не бросать же юношу перед лицом непонятного ему наваждения.

Я развернула кобылу и выехала из прохода. Гарет сидел на своем каштановом жеребце, в темных глазах стыла тревога. Увидев меня, мальчик просиял:

– Ты его нашла, сера?

– Нет, – ответила я, – и проход надежно охраняется. А все-таки нам надо его догнать. Я сумела справиться с мороком, но тебе, боюсь, придется завязать глаза – я тебя проведу.

– А как же Венги? – Он погладил коня по шее.

– Аррен ничего не заметила, и с ним, наверное, будет так же. Попробуем.

Перехватив у Гарета поводья, я перекинула их через голову жеребца, чтобы вести его за собой. Венги ущипнул мою кобылу за холку, и та, прижав уши, заржала, отгоняя ухажера.

– Это тебе не игра, – предупредила я, отталкивая любопытную морду коня. И, достав из седельной сумы платок, подала его Гарету. – Завяжи себе глаза и не вздумай снимать повязку, пока я не скажу.

Гарет, кивнув, обвязал голову темной тканью. Я, одной рукой правя кобылой, а другой держа повод жеребца, снова въехала в проход. Раздвигая туманный занавес, я тоже зажмурилась, предоставив Аррен на дюжину шагов самой выбирать дорогу и отсчитывая время по ударам заходящегося сердца. А потом снова взглянула, готовясь к прежнему сбивающему с толку наваждению.

Оно никуда не делось, и, двигаясь вперед, я снова и снова закрывала глаза. Иначе не совладать было с головокружением. Оглянувшись на Гарета, я увидела, что паренек, до белизны сжав губы, шатается в седле.

– Держись за седло, Гарет, – крикнула я ему. Голос отозвался насмешливым эхом, от которого лошади закатили глаза. – Ты что-то чувствуешь?..

– Чувствую… странное. Как будто еду во сне, хоть и наяву.

Он опять пошатнулся.

– Держись! – взмолилась я, и недоброе эхо ответило на мой призыв безумным хохотом. Если парень упадет, разве я сумею снова втащить его в седло?

– Киога… не цепляются за седло руками. Я… удержусь…

Он снова качнулся.

– Гарет, не дури! – Я постаралась придать своему голосу всю строгость приказа. – Никто, кроме меня, тебя не видит, а я, клянусь Гуннорой, никому не скажу.