Кто-то вдребезги разбил мой визор, пока я был в коматозном наркотическом тумане, но, когда я поддел ногтем крышку с ионным аккумулятором и обнажил схему, оказалось, что жесткий диск в полном порядке.

Еще одна бомба, на этот раз в другой части комплекса. Я отшатнулся к стене, увернувшись от куска штукатурки, упавшего с потолка. Мозг Бернхема покачивался на миниатюрных волнах вязкой питательной массы.

Я вытряхнул на ладонь жесткий диск размером с ноготь большого пальца. Меня сводила с ума мысль о том, сколько информации было погребено в электрических иероглифах его программного обеспечения: команды, персональные настройки, обучающие циклы, коды доступа, маршруты. Меня сводила с ума мысль о том, что вход на Дорогу из желтого кирпича был запрятан в той микросхеме, что там были и Плохая Киса, и оружейные склады, и торговцы людьми, и все, что вы только пожелаете найти, бесконечные ветки, порождающие другие ветки, масса информации, которая порождала собой новую информацию, словно разворошенный палкой муравейник.

Словно вирус.

Вредоносная программа, запрятанная на жестком диске и открывавшая доступ к тысячам различных серверов, к триллионам различных строк кода: колоссальная сенсорная перегрузка, которая оглушала и ослепляла, даже поступая через канал визора и однопользовательский профиль. Но мне было интересно, что же произойдет, если эта галактика информации, этот бесконечный поток хлынет прямо в ствол головного мозга.

Я не был экспертом по данным, но я был более чем уверен, что правильный ответ: ничего хорошего.

Я залез в гнездо мониторов и усилителей сигнала. Было неважно, куда я присоединю свой жесткий диск; вся система была подключена, поэтому я выбрал модель, наиболее похожую на консоли в Производственном отделе № 22, и обнаружил, что слот с жестким диском размещался на том же самом месте. Как только я подошел поближе, монитор начал сходить с ума, поскольку Бернхем отключал программами старые файерволы и запускал новые. Но было слишком поздно: я выломал аппаратуру, и консоль с визгом отрубилась. Оборудование светилось, словно рождественские огни, которые КС натягивала над трамвайными путями и вокруг свалки Пригорка каждый праздник, хотя другие мониторы просто подсекли небольшой заряд энергии и продолжали гудеть.

– Что ты делаешь? – Мозг Марка К. Бернхема вспыхнул новыми мерзкими красками: ядовитым зеленым, неприятным желтым, яростным цветом торнадо. – Какого хрена ты делаешь?

Я ничего не ответил. Теперь я услышал резкие отдельные голоса – это определенно были протяжные голоса жителей Западного побережья, кричащих солдат в конце коридора, собирающихся осмотреть бункер, – и я знал, что у меня есть минута, максимум – две.