В то же время болтовня, музыка, рекламные песенки и громкие разговоры, которые лупили меня по животу в первый раз, когда я ступил на Дорогу, грохотали через все скрытые динамики.

От этого рева у меня подкосились колени. Даже когда я прикрыл уши, звук стучал по мозгам внутри моего черепа, заставляя напрягаться так, что глаза повылетали, сотрясая все внутренности своей мощью. Это было хуже, чем торнадо, – это был вихрь, состоящий из сотен тысяч голосов, рекламных песенок, клипов и рекламных роликов, перемешанных с сотней тысяч различных музыкальных заставок с сайтов, наложенных на пронзительные предупреждения и уведомления. Вселенная, как оказалось, закончилась не шепотом и не взрывом. Она закончилась долбаными сообщениями в чате.

Я не мог ни о чем думать сквозь эту бурю звуков. Мне хотелось умереть, разбить себе голову прежде, чем ее успеет разбить этот шум. Из моих глаз текли слезы, вызванные плотностью звука. Но я все еще наблюдал, как струится сокрушительный поток пользовательских данных, как он течет вспять, неизменно вспять, к своему центральному источнику, пробираясь через паллиативы, которые мозг Бернхема изо всех сил пытался мысленно выстроить.

Вспять, и вспять, и вспять – звуки и краски миллионов людей, которые еще не получали сообщение Бернхема о естественном порядке вещей.

Мозг Бернхема окружили пушинки статических помех. Выглядело все так, будто у него выросла шерсть. Она искрилась, дымилась, обращала мысли и импульсы в электрическое насилие, в то время как поток данных выводил из строя каждую систему, направляясь к одному центральному серверу, обрушивал его, заливая бесконечной полосой прибоя.

Наверное, он кричал. Я не мог его расслышать из-за шума множества других голосов. Выходит, Билли Лу Роупс все-таки был прав: числа никогда не нарушали своих правил, и множество всегда было больше единицы, независимо от того, насколько важной была эта единица.

Однако я видел, что данные достигли своей цели. Я должен был бежать, воспользоваться теми десятью или двадцатью секундами, которые у меня были, и убежать до того, как сюда заявятся солдаты. Но те краски, о которых он думал, умирая, были прекраснее всего, что я когда-либо видел. Слива. Мандарин. Апельсин. Прежние названия. Съестные припасы, которые больше нигде не росли.

Готов поклясться: стоя там, наблюдая за жестоким закатом его дней, и я вкусил их.

52

52

Дам тебе небольшой совет: не стоит проявлять излишнее высокомерие, когда нужно бежать как на пожар.