Кейн всегда казалось, что использовать спирит так мелочно, так безоглядно – настоящее безумие.

Увидеть его у мамы… Кейн не знала, как реагировать. Красное яблоко лежало между ними на полу, и спирит пел в воздухе – ноты косметического медиатора были совсем тихими.

Но громкость не имела значения. Чтобы прорасти, спириту нужен был только один-единственный импульс, одна крохотная мысль.

– Ты не должна им пользоваться, – после десяти лет это были первые слова, которые Кейн сказала матери.

– Прости, милая?

– Ты не должна пользоваться косметическим медиатором.

– О, ты заметила. Мне говорили, что он скрыт ото всех, но, видимо, это «все» не включает в себя мастресс.

Кейн почувствовала, как напрягся Джек, увидела, как он нахмурился. Она сжала его руку, пытаясь предупредить без слов, и он промолчал. Было заметно, чего ему это стоило, и повисшая в воздухе пауза получилась неловкой, напряженной.

В тишине слишком громко тикали настенные часы.

Чтобы сказать хоть что-то, Кейн спросила:

– Отец не присоединится к нам?

– Он с Дамином. Мужские разговоры, ты же знаешь, милая, я стараюсь в них не вникать.

Она всегда говорила именно так, и всегда знала обо всем, что происходило в доме.

– Мы подождем их в малой столовой. Прошу за мной, господин…

Она вопросительно вздернула бровь.

– Джек, – угрюмо отозвался он. – Просто Джек.

Было заметно, что ему неловко, и что он не знает, как разговаривать с матерью Кейн.

– Какое очаровательно простое имя.

В малой столовой сделали ремонт: перекрасили стены в бирюзовый, сменили шторы и мебель. Только полы остались прежними – полированные плиты отражали теплое сияние спирит-светильников и казались очень скользкими. Даже вазы были новыми – высокими и узкими, украшенными текучим плавным орнаментом.

– Красиво у вас тут, – неловко сказал Джек, оглядываясь по сторонам.