Время от времени Джек бросал на нее тревожные взгляды, и она заставляла себя держать лицо – ела аккуратно и не нарушая приличий, и гадала, почему отец тянул время.

Ее пугало его молчание больше, чем могли бы напугать угрозы и требования.

– Эдвард говорил, что ты позвал нас обсудить наследство, – она все-таки слишком отвыкла от того, как принято было вести себя в свете, и стала слишком прямолинейной.

– Наследство? – отец вопросительно вздернул бровь. – У меня есть причины его обсуждать?

– По словам Эдварда, да, – заставляя себя говорить спокойно и взвешенно, ответила Кейн. – Он считает, что если у нас с Джеком будет ребенок – гипотетически, разумеется – ты можешь увидеть в этом угрозу.

– Эдвард слишком много болтает.

– Я не хотела приходить сюда, – честно призналась ему Кейн и отложила вилку. Все равно кусок не лез в горло, и хотелось покончить со всем побыстрее. – Я больше не часть вашей семьи.

Она видела краем взгляда, как изменилось мамино лицо – всего на секунду – но заставила себя смотреть прямо на отца и продолжить:

– Если у меня будут дети, я не хочу, чтобы они были Кейнами. Все, что им необходимо, я могу дать им сама.

– Что насчет твоего… партнера? – отец оперся на сплетенные пальцы подбородком. – Что даст он?

– Дом, из которого их не выгонят, – пожал плечами Джек.

– Никто не выгонял Анну, – вмешалась мама. – Она ушла сама.

– Я ни разу об этом не пожалела, – говорить так было жестоко, но Кейн не хотела и не видела смысла врать. – Меня устраивает жизнь мастрессы. Мне не нужны деньги.

Отец смотрел на нее снисходительно, как на ребенка. Он не улыбался, просто ждал, пока она закончит, чтобы сказать то, зачем позвал их с Джеком на ужин.

Элиас Кейн не разменивался на то, чтобы обсуждать собственные решения. Он просто принимал их и ставил окружающих в известность.

– Мне тем более ничего от вас не нужно, – угрюмо добавил Джек, отодвигая от себя тарелку. – Просто оставьте нас в покое.

Отец склонил голову на бок, словно взвешивал его слова, а потом и сам отложил вилку:

– Покой тоже имеет свою цену. Например, когда Анна решила стать мастрессой, я оплатил ее обучение. Не потому, что одобрял ее выбор – разумеется, нет. А потому что мастресса, которая работает на государство, чтобы отработать долг за учебу, очень плохо отразилась бы на репутации семьи. Мастресса, которая живет с мужчиной в трущобах, намного хуже.

– Я вернула те деньги. И прошло уже достаточно времени, чтобы обо мне все забыли, – сказала Кейн. – Я не появлялась в обществе больше семи лет. И не планирую делать этого впредь. Если это так важно, я могу сменить фамилию.