Обычно он бравировал, вел себя нарочито грубо, когда смущался. Было странно видеть его таким.

– Благодарю, Джек. Присаживайтесь.

На правах хозяйки дома мама села первая – единым плавным движением опустилась в кресло возле стола.

Совсем не так грациозно Кейн устроилась напротив, рядом с Джеком.

Застеленный скатертью стол казался оборонительной стеной. Он был уже накрыт, но Кейн не притрагивалась к еде. Они все ждали отца и Дамина.

– Скажите, Джек, вы давно знаете Анну? – вопрос прозвучал, как обычная дань вежливости, но Джек напрягся:

– Чуть больше года.

– Как вы познакомились?

Он замялся.

– На работе, – вместо него ответила Кейн. – Меня пригласили на разведывательное судно. Джек служил на другом корабле. Мы познакомились во время встречи капитанов.

Это даже не было враньем. Она просто не стала говорить, при каких обстоятельствах случилась эта встреча.

– Занимательная история, наверное. Не сочтите за бестактность, все-таки Анна моя дочь. Мне хотелось бы знать.

– Вы вроде бы десять лет не виделись, если я правильно понял, – Джек умел иногда так смотреть – угрюмо, тяжело. Так, что хотелось отвести взгляд. – Могли бы и раньше поинтересоваться, как она живет, если это так важно.

Мама рассмеялась – приятным грудным смехом, почему-то десять лет назад он звучал для Кейн совсем иначе:

– Анна очень ревностно охраняет свою новую жизнь. Она не хотела, чтобы семья вмешивалась.

Кейн помнила последний разговор с отцом, призрачную, глупую надежду, что еще может остаться для него дочерью. Выбор, который все же пришлось делать.

Это было больно, но она его сделала, и никогда не позволяла себе оглядываться назад.

Наверное, поэтому она так редко встречалась с Линнел после поступления – тяжело было снова возвращаться в прежнюю жизнь, даже если Кейн возвращалась гостьей.

Тихий звон колокольчика заставил ее повернуть голову к двери.

Отец задержался в дверях, потом кивнул ей, Джеку и спокойно подошел к столу: