– Я вижу, все в сборе. Отлично.

Он изменился, постарел – волосы стали почти совсем седые, лицо заострилось, но манера говорить осталась прежней – спокойная и бескомпромиссная. И дорогой сюртук по-прежнему сидел на нем, как влитой.

Кейн смотрела и не могла разобраться в своих чувствах.

У нее было совсем немного хороших воспоминаний об отце. Намного ярче запоминались каникулы на «Трели», Линнел и ее розовый сад. И облака под ногами.

Родители редко проводили с Кейн время – у нее была няня, потом воспитательница. Но иногда отец приходил в ее комнату, и Кейн просила его почитать ей книгу. Он оставался совсем ненадолго – читал всего одну сказку, обычно выбирал самую короткую – про сверчка и голубя, и всегда куда-то торопился. Но она любила слушать эту короткую сказку, гордилась, что отец нашел на нее время.

Теперь казалось, что все это происходило с какими-то другими людьми.

Кейн чувствовала себя по-настоящему взрослой, сидя рядом с Джеком в этой столовой – в которой когда-то приходилось подкладывать на стул подушки, потому что иначе стол был слишком высоким. И ноги тогда не доставали до пола.

– Что насчет Дамина? Он не присоединится к нам? – спросила она.

Отец не стал с ними здороваться. Ничего удивительного, в общем-то.

– Он занят.

Джек усмехнулся, и только сцепленные в замок руки выдавали его нервозность:

– Да тут, я посмотрю, все обалдеть как заняты. Непонятно только, зачем нас позвали.

– Анна добавляет нам дел, и настало время это обсудить, – невозмутимо заметил отец.

– Может, хоть представитесь сначала. Мне даже как вас зовут не сказали.

– Элиас Кейн. Можете не сотрясать воздух в ответ. Ваше имя я знаю.

Это было прямолинейно до грубости и привычно – даже после стольких лет, Кейн и не ждала от отца ничего иного:

– Мы здесь только потому, что Эдвард передал нам приглашение.

– Вы здесь, Анна, потому что твое поведение может кинуть тень на репутацию семьи. В большей степени, чем я готов терпеть.

Джек фыркнул:

– Ее семья – это я. И вот же мне наплевать на всякие тени и репутации.