— Капитан Им, — позвал Ли Хон, не сходя с места. Капитан скользнул к нему из тени деревьев, растущих вокруг пруда, и склонил голову.

— Да, Ваше Высочество?

— Если я заплачу вам больше, чем мой отец, вы оставите меня в покое на одну ночь?

Капитан удивленно кашлянул и взглянул на Ли Хона так, словно подозревал его в серьезном заболевании. Принц усмехнулся.

— Я богат, капитан Им. Смогу обеспечить вам и вашей семье безбедную жизнь на три поколения вперед, если захотите.

— Ваше Высочество. — В голосе капитана послышался укор, который тот постарался смазать чуть менее, чем обычно, хмурым лицом. — Шутки неуместны в такое время.

— О, да я даже не начинал шутить, — отмахнулся Ли Хон. Капитана не пробивал ни его тон, ни вид: в халате ученого Тонводжона принц меньше всего походил на наследника престола, но, вырядись он даже в одежды бедняка, глава стражи остался бы непреклонен. Вот кому следовало передавать трон и управление всем Чосоном.

Принц зажмурился, чтобы согнать с глаз видение капитана Има в церемониальных королевских одеждах с символом дракона по всей спине и груди. Ему не пошел бы красный.

— Ладно, капитан. Исполняйте свой долг, так уж и быть, — Ли Хон кивнул и дал увести себя от пруда, напоследок кинув прощальный взгляд на дрожащие на волнах лотосы. Назавтра он будет искать себе новое место для уединения, если настырный капитан Им продолжит бередить его мысли, когда не просят.

Они вдвоем вернулись во дворец, и капитан сдал принца в руки потеющего от волнения евнуха.

— Ай, да не беспокойтесь вы так, главный евнух! — приструнил его возгласы Ли Хон. — Ханбок на животе порвется, будете так дрожать за каждую мою прогулку.

Главный евнух, как всегда, пропустил колкость мимо ушей и зашелся новый воем, от которого впору было проснуться всему дворцу вместе с крылом служанок и злющей дамой Чхве.

— Ваше Высочество, вам прекрасно известно, какое сейчас время! Негоже разгуливать без охраны по павильонам, когда и вас могут убить!

Принц фыркнул, стягивая с плеч халат. Евнух помогал ему переодеваться в ночное, заведя свою любимую песню из жалоб, ворчания и причитаний. Слушать его не было сил, Ли Хон жмурился и еле сдерживал свой длинный язык, чтобы не облить евнуха чередой нелестных шуток, от которых тот только побледнеет еще больше. Когда он так расходился, заткнуть его не представлялось никакой возможности.

Рявкнуть бы на этого негодяя, чтобы он поседел от страха. Но тогда с Ли Хоном вообще никто не будет разговаривать, кроме ворчливых учителей.

— Главный евнух, вот скажите мне, — позвал Ли Хон, когда евнух закончил с переодеванием.