По таверне пронесся ропот. Было что-то неожиданное в строении стиха и в тоне. Поэт, кем бы он ни был, сделал паузу и отпил вина из бокала, стоявшего у его локтя. Он снова огляделся, ожидая тишины, потом продолжил:

Снова раздался ропот, быстро умолкший, так как на этот раз поэт не сделал паузы:

Поэт закончил. Он поднялся без поклона и сошел с возвышения. Однако ему не удалось избежать аплодисментов, в которых выражалось искреннее восхищение, а также задумчивых взглядов, которыми его провожали до стойки бара.

Озра, также следуя традиции, поднес ему бокал своего лучшего белого вина. Обычно в такой момент он отпускал остроумное замечание, но на этот раз не смог ничего придумать.

«И у реки спроси, и у вина, которое сегодня льется…»

Озру ди Козари редко трогали стихи, прочитанные или спетые в его таверне, но в том, что он сейчас услышал, было нечто особое… Человек в маске гончего пса поднял бокал и отсалютовал ему, перед тем как выпить. В этот момент, не слишком удивившись, Озра заметил, что олень прошел в зал и стоит рядом с ними. Гончий пес повернулся и посмотрел на него. Они были одного роста, эти двое, хотя из-за рогов олень казался выше.

Очень тихо, так что Озра ди Козари был почти уверен, что, кроме него, никто этого не услышал, олень с ветвистыми рогами спросил:

– Возлюбленный Ашара?

Поэт тихо рассмеялся.

– А, ладно. Что я, по-вашему, должен был сделать?

Озра не понял, но он и не надеялся понять.

Второй сказал:

– Именно то, что сделали, я полагаю. – Его глаза полностью скрывала маска. – Это было очень изящно. Мрачные мысли во время карнавала.

– Знаю. – Гончий пес заколебался. – Мой опыт подсказывает, что в карнавале есть и мрачная сторона.

– Мой тоже.

– Нам стоит ждать стихов и от вас?

– Не думаю. То, что я только что слышал, внушило мне чувство смирения.

Гончий пес наклонил голову.

– Вы слишком снисходительны. Наслаждаетесь этой ночью?

– Приятное начало. Насколько я понимаю, это только начало.