Губы не справляются: не могут выговорить. Сложно с первого раза. Держать грозовой вал — привычнее. Он сжигает кожу и спекает, испепеляет плоть до кости, а затем крошит саму кость. Он снова и снова уродует, разрушает. Но боль… своя боль не так страшна, как туман и отчаяние.
Надо держать вал. Долго, упрямо. Всё время, пока он ползет, волоча тучевое брюхо, через долину — и дальше, к седловине. Здесь у гор крепкие каменные бока. Грязевого потока не приключится. Значит, можно уйти сразу после дождя. Хорошо. Еще много дел. Своих дел! Надо сразу же проверить, как там Сим? Он — близкий, он важен.
Надо найти старую валгу. Ей больно. Отсюда, даже сквозь обжигающий грозовой вал, понятно: ей очень больно. В её отчаянии нет просвета…
Дневник наблюдателя. История одной семьи, продолжение записи
Дневник наблюдателя. История одной семьи, продолжение записи
Собственно, с момента гибели сестры Мария начала жить, как обособленная личность, а не чей-то внутренний мир. Мария сохранила все то, в чем разочаровалась Елена. Доброту, тепло души. И свой уникальный дар.
Я был частью её мировосприятия с момента первой операции по вживлению шины данных. Я не сомневаюсь, что Мария до последнего дня обладала способностью убивать, но не знаю, требовался ли ей для этого тактильный контакт. Могу сообщить, как абсолютный свидетель и часть её сознания: никогда за время нашего общего бытия Мария в сознательном состоянии не пользовалась даром, как оружием.
Она была светом и радостью для меня, цифрового сухаря… Я был для неё учителем, способным дать сколь угодно много бумажных знаний и пояснений к ним. Я был также и слушателем, и собеседником.
Рассудок Марии постепенно развивался, и, смею надеяться, она не ощущала себя тотально одинокой и несчастливой. Конечно, Алекс — всего лишь архив знаний и сознаний. Пыльный архив. Заменить живую и яркую Елену я не мог. От нашего симбиоза я всегда получал больше, чем мог компенсировать. Но Мария не позволяла себе высказывать жалоб и даже мысленно не держала на меня обид. Она была великодушна.
Последнее, что стоит сказать о той семье. Ребенок Марии.
Полагаю, именно попытка провести над сестрой омерзительный эксперимент стала для Елены причиной решения уничтожить лаборатории, отопительный блок и в конечном счете — саму жизнеспособность родного города, который действительно опустел через две зимы после её гибели. Я не смог установить, чей материал был взят как «отцовский» для зародыша, помещенного в тело Марии. Определенно, то был не человек. Фанатики от пост-кроповой медицины, полагаю, решили: или агрессивный, несовместимый с матерью, зародыш уничтожит Марию, или её дар проявится в полной силе и перекроит дитя, делая… человеком? Или оружием. Люди всегда старались создать сильное оружие.