Нас торжественно повели в зал переговоров. Меня в пять минут понизили в статусе до переводчика. И пошло-поехало, скучно и возвышенно, мимо дел… то есть мне так кажется. А прочим понравилось.

К сумеркам был сооружен дивной красоты мирный договор. Лесники получили право лечиться в городе и приглашать к себе в поселения на постоянное жительство врачей, по потребности и взаимному согласию. И учить малышню в Пуше наравне с горожанами — после карантина. Валги получили дюжину запечённых кур в специях, сломанный патефон и все пластинки, а еще деда Пётру без всяких условий.

А я тихо улизнула прочь… Наконец-то! Покинув переговоры, я пробилась через толпу — город уже отошел от страхов и бурлил, изучал новое. Заразных, вооруженных и ужасно диких лесников боялись, но избирательно. Кое-кто кое с кем пробовал общаться, пока что соблюдая дистанцию метра в три: при сравнении валга с лесником последний смотрится вполне себе братом по разуму.

— Эли! — издали закричала Мари.

Она прибежала сама и нашла меня тоже сама. Она сияла, как весеннее солнышко. Здоровенькая, нарядная. Никто её не обидел.

— Эли! — выдохнула сестра в ухо, обнимая. — А как меня спасали! Роскошно! У-уу… Ты молодец, ты пыхтишь. Уй-юй как пыхтишь! Ой как…

Мари отстранилась и улыбнулась еще ярче. Я тоже расцвела и вся в душе обмякла. Я дома. Так хорошо…

— А я замуж выхожу, вот! — подпрыгивая от важности своих новостей, пропищала Мари. Сделала большие глаза и заговорщицким шепотом просипела в ухо: — за моего мейтара!

Кроп.

Я не перестала дышать. Хотя по ощущениям… если бы Кузина мама за мои чудачества откусила мне голову от туловища, я бы и тогда не распалась так окончательно. Надвое! И обе половины никак не могут снова объединиться. Одна понимает Мари, кивает ей, что-то щебечет, смеется… а вторая сдохла и сгнила, безвозвратно.

Собственно, из-за разложения останков грустной половинки себя, я-целиковая не смогла задержаться дома на вечер и тем более на ночь.

Не помню, что я врала. Не помню, кому. Но звучало вроде убедительно. Я врала-врала, а после отвернулась и побрела вон из города. Через луг, на холм, с холма, до опушки и в лес.

Сразу стало темнее и тише. Спокойнее. Ко мне сунулся было кто-то из лесников-дозорных, но увидел мою дохлую морду — и не стал связываться.

Я брела и спотыкалась.

Что за история? Кузя отнял у меня деда Пётру. Но я сама так решила и так — правильно. Кузя малыш, стае нужен врач, деду в городе плохо…

Но как я могу принять эту новую кражу?

Мари без спросу оттяпала мою сказку, аж по локоть! И я осталась одна на весь мир. Вдруг! Я не думала, что так вот… осиротею. У меня нет причин ощущать себя мертвой, я рада за всех. Так рада… что зарылась бы в грунт и проспала до весны.