Когда атаман остался в шатре один, он просто лежал и терпел. Забыться сном не надеялся: рана начала всерьез беспокоить еще при спуске в Ревуху, а загноилась пять дней назад. Карх на коротких привалах вылизывал гной, выл что-то лечебное. Это отодвигало худшее ненадолго — но все же достаточно, чтобы дойти до леса…

Сим терпел боль день за днем, но сейчас она поутихла, подернулась зыбким безразличием. Прежде похожее приключалось дважды, и оба раза обозначало порог невозвратности. Но звать лекаря, портить общий праздник? Сим еще полежал, надеясь согреться. Почти решился окликнуть людей, попросить второе одеяло. И — передумал…

Темно. Тихо. Закрой глаза — и отдохни. Забудься надолго. Даже если надолго, даже насовсем… Не важно.

Близ шатра усердно прокашлялись. Звук отдался в затылке, разбил вдребезги фальшивый покой. Сим возненавидел нежданного гостя, но веки разлепил. Светлее не стало.

— Отчий отдыхает, о чернолес. То есть, простите, он правда устал, — прошелестел кто-то из ближних отца, — может, все ж до утра…

— Нам теперь надобно, — выговорил старый атаман леса так мягко, что дальнейшие возражения безнадежно увязли в этой мягкости. И добавил иным, деловым тоном: — Эля, проходи. А ты выставь бережей, но не здесь, а вона там, подалее.

— Сделаю, — пробасили в ответ на лесной руски.

— Кипяток! Тряпки, мази… траву, ну дед, ну ты всё знаешь лучше меня!

Речь девки, дружной с валгами, зашумела в ушах Сима горным потоком. Слова рушились в полумрак усталости и пропадали там. Смысл безнадежно тонул в бездне безразличия, не оставляя и следа понимания. Сим морщился, досадовал на слабость. Пытался сообразить: стало по-настоящему темно — или зрение отказало?

Повязку с предплечья срезали грубо и быстро, только так атаман понял: гости во всю хозяйничают в шатре.

— Сепсис, — выругалась девка, и атаман попытался вспомнить её имя. Ведь только что крутилось, ведь он знал…

Гнойную рану изучали бесцеремонно! Удары боли своей сокрушительной яростью походили на порывы Смертеня. Сознание трепетало и гасло, отчаяние цепляло душу в когти и норовило выдрать с жилами, с мясом… Сим терпел молча, ведь вне шатра продолжался праздник. Да и чернолес — он был рядом.

Едва Сим осознал присутствие чернолеса Горислава на стоянке, он пообещал себе продержаться до утра, никого не потревожить. Даже теперь, когда рана перестала быть тайной, он терпел… Без надежды на лучшее, просто так было надо.

Сим удивился, когда пришло облегчение. Боль свернулась в раскаленный уголек и залегла чуть повыше локтя. Озноб и вовсе унялся. Зрению удалось различить ткань шатра, играющую тенями и бликами. Нюх осилил понимание запаха ивовой коры, а слух справился без ошибки с ворчанием старого атамана леса.