Силы есть, голод велик, жажда безмерна.

Я осторожно села, изучила свои руки в толстых кожаных перчатках. Шнуровка аж до локтя! На правом запястье наручник, цепочка тянется, со скрипом трется при перемещении. Длинная, свернута в несколько купных колец на полу. Если расправить в длину, думаю, метров пять будет. Второй конец цепи пристегнут через висячий замок к проушине в полу. Жаль, света маловато даже моему зрению, разве блики из-под двери — они прорисовывают пол. Остальное воспринимаю в тепловом спектре.

— Эй, очухалась? — прогудело по трюму.

Как и следовало ожидать, следят за мной постоянно. В голосе тюремщика слышна дрожь. Что ж, мне тоже страшно и тяжело, на душе камень размером с гору. Сейчас бы шепнуть: «Май!»… и закончить похищение мгновенным наказанием злодеев. Но я молчу, чтобы он не убивал из-за меня. Затеяла геройство, так хоть попробую сама выпутаться.

— Пить, — хриплю по возможности громко. Уточняю запрос: — Желательно отвар от кашля, рецепт сказать или сам знаешь?

— Справа у койки пошарь.

Вроде, голос смутно знакомый? Еще бы, в Пуше я хоть раз слышала голос каждого жителя. Если злодей разговорится, смогу опознать точнее. Но пока он отмалчивается, а я пью и дышу. Опять пью. И так — до дна жбана. Как-то быстро вода иссякла. От разочарования я даже прощупала жбан. Пустой, увы… Отодвинула, села удобнее, откинулась на стену.

— Как самочувствие? — гудит голос из коридора. — Была вводная, что здоровье восстановится в течение суток. Так и вышло.

Звуки в коридоре отдаются глухо, но отчетливо. Думаю, там нет окон, тесно, и нет иных открытых дверей.

— Нормальное самочувствие, — я немного подумала и решила не спорить с очевидной ложью. Алекс ведет для меня учет времени, я знаю, что была в коме вовсе не сутки, что мы уже неделю плывем по реке. Как бы продолжить разговор и еще послушать голос, чтобы опознать? А, пожалуй, сгодятся упреки: — Ты ведь, кажется, из стражей стены. Тебе папаша Юрген мозги загадил? Что посулил? Тёплое местечко в Ганзе, небось? Вот же глупость… бросить прекрасный город, где все живут, как им вздумается, ради такого грязного дела.

— Учись не задавать вопросы, — неубедительно огрызается бывший страж. Добавляет тише: — И молчи побольше. Тебе же лучше будет. Тут все знают, можно стрелять в легкое. Можно в плечо. Мы не просто так опробовали адекватное живучести наказание за непослушание.

Голос тихий, тон унылый… Страж высказался, вздохнул и притих. Я тоже не стала шуметь, развивать тему героизма по типу: «вам не сойдет с рук», «за меня отомстят», «лучше отпустите по-хорошему»… Пафосные слова несложно придумывать, находясь в настоящей безопасности, вот хоть — в землянке деда Слава, и чтобы бережи были недалече. А здесь — лучше помолчу, подумаю.