Я сникла, уткнулась лбом в край скамьи, упрямо запретила себе вдыхать. Легкие горят. В голове грохочет пульс. Надо выиграть еще немного времени. Если пойму, то, как мне кажется, смогу сместить фокус влияния малышей на мою психику. Хотя бы приму удар не вслепую.
Думаю быстро. Думаю — словно лихорадочно обыскиваю стеллажи незнакомой библиотеки посреди ночи, без света: что теряет человек без языка и общества себе подобных? Что теряет валг, лишенный хвоста и зрения? Хвосту валга нет аналога, как органу восприятия мира. Ни у меня в голове нет, ни у Алекса в базе знаний.
Эти двое лишились главных опор, поддерживающих рассудок, волю, душу… Сейчас, даже вдвоем, они едва ли обладают полноценным сознанием и разумом. Они постоянно испытывают боль, страх, опустошенность. Им знакомы лишь насилие и издевательство, пренебрежение и отвращение… Вот потому я не способна противиться влиянию! Кузин крик о помощи я так же безотказно приняла в первый день знакомства. Я тогда лишилась рассудка. Если подобное повторится теперь, я никогда не очнусь. Именно такого финала ждут те, кто остался за дверью.
Страшно.
Нет воздуха.
Нет решения…
Стоп. Без паника. Что важно щенку и мальчику? О чем они кричат всеми запахами и вибрациями? Какими сигналами заполняют пространство, каким «ломом» вскрывают мое сознание и подсознание? Их плач — базис, вот почему он могуч. Базис для ребенка — безопасность… А еще? Без чего не выжить младенцу во враждебном мире?
— Вам нужна мама, — выдохнула я с последними крохами воздуха, кашлянула смятыми легкими… и вдохнула неразбавленное отчаяние малышей. — Бедолаги, вам очень-очень нужна мама.
— Оуу, — застонал щенок.
— Кузенька, — всхлипнула я. — Синеглазенький…
Алекс что-то орал, пробовал обратиться к моей логике, предостеречь. Бесполезно. Я опять очутилась в лесу у стен Пуша, я задыхалась и сквозь слезы видела ад: израненного Кузю, растерзанного Пса. Всюду — трупы, кровь, мухи… Я утонула в кошмаре и уцепилась за хрупкую руку… или лапу? Пульс дрогнул… слабый, неровный. Щенок был жив. Я обняла его, отчаянно пытаясь согреть. Я шарила вокруг, искала футляр хирурга. Я кричала — требовала воды, тряпок, трав! Желала всем уродам сдохнуть. От души желала, как сказать-то… с оттягом!
Клац! Боль ударила яростно, глубоко. Боль сжала челюсти и вмяла в мои кости и связки… толику рассудка.