— Хватит. Всем успокоиться, — приказ нового голоса прозвучал сухо и резко. — Продлим фазу выдержки. Мы пока достигли лишь стадии раздражения. Надо наблюдать и ждать. Она еще контролирует себя, отчасти, но контролирует. В её городе медики такое называют высокой толерантностью.
Урод со спиннером — я видела его смутно, дым ел глаза и оседал медленно, словно бы нехотя — оскалился и не сдвинулся с места. Он был слегка пьян от злости и запаха крови. Ему нравилось всаживать пули в живых, точно так же, как Ларксу. Умные пояснения главного злодея его только злили.
— Закрыть дверь! — голос человека, который распоряжался всем на корабле, прозвенел злостью… и я ощутила дуновение кроповой лаванды. — Исполнять.
Здоровяк качнулся с носков на пятки, снова качнулся… он буравил меня взглядом и не желал исполнять, хотя внутри уже сдался. Сейчас дверь захлопнется, и тогда…
Над головой, скорее всего на палубе, загрохотало. Я пригнулась, плотнее обняла малышню — им страшно, шум близкий, громкий! Истошно взвыл страж, вроде бы тот, который знаком с братом Лоло. Крик оборвался на высокой ноте, словно легкие лопнули. Тишина — особенная, мертвая — разлилась по кораблю чернильным пятном, и его граница надвигалась.
Я вжалась в пол, едва смея дышать. Я бы наверняка закрыла глаза, но кусочек чужой личности оказался упрям. Пётр желал видеть угрозу, которая приближалась. Даже если она — смерть. Пётр снова был зол и весел…
В коридоре несколько раз судорожно вздохнул тот, кто пах кроповой лавандой. Завизжал: использовал голос, как защиту…
Кости хрустнули сочно и отчетливо! Басом заорал здоровяк со спиннером. Я увидела, как он развернулся всем телом, не целясь, выстрелил вдоль коридора. Приклад уперт в живот, отдача толкнула тело, а что-то темное — оно было невероятно стремительным! — отбросило урода еще дальше по коридору. Хруст…
Всё затихло.
— Алекс? — шепнула я.