— Позже, прости. Сейчас важны люди Иржи. Пусть придут сюда, так будет быстрее.

На ресницах Арины повисли крупные слезинки. Её акэни взволновался, рыкнул на атамана и кончиком хвоста стер соленые капли. От щекотки девочка чихнула, обняла мощную шею валга, зарылась носом в мех. Кажется, это движение у неё стало привычным, — отметил Сим. Рывком повернул голову. В шее хрустнуло, перед глазами смерклось… и снова рассвело.

Люди Иржи как раз успели приблизиться и поклониться. Впереди прочих замер тощий как хлыст воин, сплошь черный. Симу он был хорошо знаком: для Иржи не ближний, а названый брат. Он никому в степи не сообщил своего имени, и от Иржи уезжал вовсе уж редко. Значит, исполняет личную просьбу?

— Я слушаю с полным вниманием, — шепнул Сим.

— На рассвете третьего дня мы нашли людей на малой лодке города. Её прибило к берегу, — как всегда, брат Иржи говорил негромко и небыстро, прикрыв глаза и плохо разделяя слова. Очень слитная речь на искаженном южном альраби вилась прихотливо, как ручей меж камней. Приходилось напрягать слух, чтобы не упустить смысл. — Один мертвый, нет следов убийства. Но умер не сам, я чую. Один ранен оружием предков. Не знаю, почему жив: череп смят, как скорлупа. Еще ребенок и щенок, они без сознания, все в крови. Очень плохи. Кроме них девушка. У неё был маленький нож, странный. Дозор решил, ножом она пилила людей для пытки. Я смотрел. Пустое обвинение. Но, отчий, так много крови и так непонятно… мы в смятении. Был еще человек, он сам себя запер внутри лодки. Он из города. Много страха. Много лжи. Он сказал, та девушка ведьма злее всех других в мире, просил убить её, пока не очнулась. Многие сразу согласились. Но Иржи отвернулся от чужака: гнилой язык, не наш человек, не наше дело следовать его словам. Велел заткнуть ничтожному рот и отвезти в город. Любой город. Я все сказал.

— Та девушка жива, здорова? Знаешь её имя?

Чёрный откинулся и рассмеялся так резко и сухо, словно кашлял. Сим знал эту повадку брата Иржи — неумение выражать чувства умеренно и уместно. Черный был совсем диким и порой более непонятным, чем любой Эт. Всегда оставался непредсказуем, способен убить в одно движение, если ему кажется, что Иржи огорчен. Или сам черный решил, что смерть угодна брату…

— Иржи знал: спросишь о ней! — хлопнув себя по бедрам, сообщил черный. — Иржи всегда видит зерно и корень, пока иные пялятся на шуршащие листья. Имя не знаю. Она молчит. Иржи дал ей скакуна, держит при себе. Люди косо смотрят. Люди не понимают, убыр она или куколка. Нет иных мыслей.