Ветерок. Он пахнет недавним дождем и мокрой горелой травой. А еще — воняет псиной. То есть валговым хвостом. Вот и сам хвост, вплотную. Знакомый хвост, почти седой с рыжими и сливочными кончиками волосинок. Вроде бы хвост Рина именно такой.

— Ума в тебе меньше, чем мяса в бус-улитке, а? Не гадай впустую, делай. Обрастёт, отрежем лишнее, вот так, — решительно пообещала Айслу. Обернулась, увидела, что атаман на неё осмысленно глядит и закричала еще пронзительнее: — А-а! Ты слышал? Не слышал?

— Не, — Сим малодушно выбрал меньшее из зол. Подумал и добавил, пока Айслу не начала казнить себя за ошибки или визгливо оправдываться: — Ничего не слышал.

Из-за головы Айслу, загораживающей полмира, возникло сосредоточенное лицо Нура. «До чего же предсказуем мир», — без огорчения подумал Сим. Чуть кивнул внуку шатрового, хотя шея была чужая. И все тело, кажется, тоже.

— Полный день ты спал, — сообщил Нур. — Мы возле стен Самаха. Всё пока тихо. Тот горожанин, Калим, пробует договориться со своим отцом, который в стенах вроде за шатрового. Калим толковый для горожанина, но временами заикается. Часто спрашивает о вас. — Нур вгляделся, прочел что-то в глазах атамана. — Честно, все хорошо… насколько возможно. Из семерых защитников уцелели пятеро. Трое плохи, вы хуже прочих. Ожоги такие… я смотрю и не верю, что вы живы. Даже теперь. Но Айслу обещала, что обойдется. Я надеюсь, иначе меня проклянут.

— Что сказал, а?

— Правду, — не смутился Нур и сразу стал серьёзен. — Отчий, было так стыдно спать, когда за нас умирают… Тот раб, Юй, не пересилил себя и все же ушел. Но дал знать о нас ведьмам степи, апа Бина услышала его. Я быстро очнулся. Знаю, что первыми доскакали ближние Старика, с ними была всего одна ведьма, зато она попала сюда сразу после того, как Май шагнул в лагерь и… Мы не знаем, совсем не понимаем, что именно он сделал!

Люди Старика издали видели сияние, когда подъехали, оно уже погасло. Осталось выжженное поле на два полета стрелы от лагеря, будто огромный шар катился навстречу жору. И прямо перед линией вараньих гребней песок спекся в стекло, был очень горячий, нельзя дотронуться. И воздух выгорел, им не получалось дышать. И волосы норовили дыбом встать, хрустели. Жутко. Зато ведьме хватило сил: масса жора уже была рассечена надвое и горела, одно слово — и почти равные части бывшего целого стали врагами. Они сцепились и жрали себя, забыв о людях. Вот только Эт… то есть Май…

Нур оглянулся, отмахнулся от кого-то, невидимого атаману. Снова запричитала Айслу, увидела боль и тревогу на лице Сима. Ей возразил каркающий, хриплый голос апы Бины. Едва слышно зашелестел лекарь Пётра, но сквозь бабий ор ему было никак не пробиться. Вообще ведьмино лечение оказалось до того шумным, что походило на пытку.