— Маня, всё хорошо, — я поднялась в нормальное положение, перебирая руками по гриве. Нащупала повод, неумело потянула одну из кожаных лент, чтобы мой скакун повернулся мордой к Мане. Он, как ни странно, послушался. — Манечка! Умница моя, голос в порядке, легкие целы. Кто вынул пулю, а? Пожалуй, Пётр-физик. Он врач получше меня. Повезло тебе, я рада. Он справился.

Манечка слушала мои сюсюканья, привстав на локтях и усердно принюхиваясь. Ванечка тоже очнулся и ощупывал спину валги, он никак не мог поверить, что рана заросла и даже не находится сразу, запросто. Вот он сел, огляделся, вцепился в Манин загривок и заныл, делясь впечатлениями с маленькой валгой. Еще бы: кругом толпа людей! И среди них есть ведьмы. Ужас-ужас… Лицо у Вани стало серое, старое.

Мой скакун добрёл, куда я хотела. Успел, спасибо ему. Я обняла пару страдальцев и потянула к себе, пока они не устроили вой на всю степь с порцией такого внушения, какое здесь и вообразить не могут. И не надо им воображать! Уже сейчас от Маниного стона народ закаменел: перекошенные лица, пустые глаза. Иржи один в уме, он все понимает и потому сильнее прочих, осознанно, шалеет от происходящего.

Маня поползла ко мне, волоча задние лапы — благо, скакуны стояли стремя в стремя. Она еле двигалась, но упрямо скреблась и тянулась, пока не уткнулась носом в мой живот. Вывернула шею, прикусила мою руку для надежности. Повозилась, неловко свернулась вокруг луки седла. Ваня тоже переполз и уселся на холку скакуна, спиной к его голове. Да уж, зрелище. У Иржи глаза — аж круглые. Маня снова рыдает, жалуется на мировую несправедливость. Громко, проникновенно.

— Погоди. Я с ума схожу. Она валга, и, судя по голосу, не менее чем валга-эри. Такая сила, — выдохнул Иржи. — Почему без хвоста? Почему с ней мальчик? Почему…

— А ты расшумелся, допрос с пристрастием, расскажи-расскажи, — передразнила я, продолжая воевать с Маней за свободу своей пожеванной руки. — Больно. Не кусай до крови, я честно-честно не сбегу. Я здесь. Да, я говорила, что позабочусь о вас, но ты бы знала, как во мне мало ума! Я и Кузе обещала. А толку? Думаешь, ему пошло на пользу? Т-сс… Ну, не плачь. Вот услышит нас твоя бабушка, и никому не покажется мало. Или кто она тебе? Может, вы и не родня. Может, ей любая принцесса — вроде дочки. Тише, не плачь. — Я в отчаянии уставилась на Иржи. — Манечка любит речную рыбу и вепряжью требуху.

Иржи кивнул, глядя мимо меня. Почти сразу мне под руку были подсунуты: лепешка, сухое мясо и сухая же рыбина в соли. Чуя близкий запах людей, Маня порычала для порядка и потянулась к рыбине. Схряпала в два движения челюстей. Все это время молчала, что уже хорошо: я перестала лить непроизвольные слезы и сопеть носом. Огляделась… и замерла с перекошенной рожей.