— Я думал, такая участь настигает лишь мальчиков, — шепнул Сим, крепче обнял жену, шепнул в самое ухо: — Дома не бываю, от моей славы отчего сплошная морока, да и зверья кровь… не одна напасть с ней, так другая. Теперь еще добавилась боль, сам вижу. Правда не жалеешь, что пошла за мной?

— А зимуй-ка ты дома, — попросила жена. Так мягко, как обычно говорила о необсуждаемом. По заведённому с самого начала правилу она полновластно решала дела в шатре, тогда как муж распоряжался всем миром снаружи. — Зимуй. У нас лишь двое детей, дедушка в огорчении. Я тоже.

Сим кивнул и стал длинно, подробно рассказывать: он принял схожее решение еще близ Самаха, время пришло, и вдобавок названая сестра Арина должна хоть немного пожить в домашнем шатре, посидеть на общем ужине у деда Мингле. Род может ею гордиться, она лекарь и уже заслужила большое уважение в новом кочевье, составленном отчасти из воинов, отчасти из бывших рабов Скального города и еще из ведьм, не особенно темных, если толком присмотреться… Атаман говорил и говорил. Искоса поглядывал на дочь, примечал излишнюю сухость тела и особенную, уже наметившуюся, легкость движений.

Хотелось выть от мысли, что его малышка однажды войдет в пещеру над озером Хиль и там кто-то неведомый и нездешний научит её голыми руками отталкивать грозовые валы, спасать целые кочевья… и сжигать себя без жалости, сходить с ума от боли каждодневно, привычно. Ведь никто из спасенных даже не увидит эту боль, не попробует облегчить.

Сим поморщился, заставил себя дышать ровно и улыбаться. Сын на плече, жена шагает рядом, ей не проще, да и дочь хмурится, замечает неладное. У неё душа — чуткая!

«Я так и сказал ему», — едва слышно шепнул Сим, вдруг припомнив, как описал Нуру участь родителей будущих Этов и боль их выбора. Тогда он не знал, что скоро сам пройдет через бурю…

Рука Алины накрыла ладонь, жена прижалась и замерла. Вдвоем хорошо дышалось, почти без боли.

— Иногда я не верю в тебя, — шепнула жена. — Все женские глаза в степи видят тебя, как всполох молнии. Ты сильный. Ты зверья кровь, внук хитроумного Мингле, сын великого Авана и самый яростный из отчих степи. Много разного поется у костров. Проснусь и думаю: ты привиделся мне. Тебя такого, совсем родного… не может быть в яви. Очень страшная мысль. Как вломится в ум, так уж не вынуть ее до утра. Сон пропадает. Лежу и слушаю, и жду… Меня не отпускает, пока кто-то первый снаружи, вне шатра, не назовет твое имя. Каждый день говорят люди о тебе. Часто, вдали и вблизи: Сим, Сим… Я слушаю и постепенно начинаю верить, что ты есть у меня. Утро светлеет, и я могу дышать. Ни одна ведьма, самая черная, не бросит тень проклятия на меня и детей, потому что ты — солнце. Ты сияешь. Ни одна не причинит вреда тебе, потому что наш дом крепок. Мы справимся. Разве кто-то может потерять память о таком доме, как наш?