А здесь, к югу от степи, осень еще горяча и сочна, как перезрелый виноград. По горным склонам прибрежья шуршит цветная листва, в долинах стрекочут цикады. В праздной сытости нежится степное зверье. Хищники лишь щурятся на бредущую в трех шагах добычу — встать лень. Даже рычать — лень…

Благодатная земля. Жор обходит её много лет кряду. Реки даруют вволю пресной воды. Горы заслоняют от суховеев и смерчей. Живи и радуйся.

— Чего им не хватает? — пробормотал Сим. — Прав Старик, без смерти нет жизни, без боли нет радости. Алекс тоже хорошо сказал. Человечья душа — кукурузный початок, не обдерешь шкурку, не освободишь зерно. Н-да… нынешнюю кукурузу пойди обдери!

Пока атаман думал вслух, Яран оттанцевал третий круг на вершине холма и нехотя опустился на все четыре копыта. Он бы еще покрасовался, но знает: седок высмотрел цель.

Гривка седого ковыля по хребту дальнего холма обозначала эту цель — кромку прибрежной долины. Даже отсюда, еще не видя саму долину, Сим по опыту знал: она прекрасна, как праздничная чаша с росписью лучшего мастера. Дно чаши украшено багряным узором дикого винограда, тут и там змеятся светлые полосы самосейных хлебов, высятся пики подсолнухов. А дальше, у берега, грудятся стены и башни великого города Каффа, огромными цветками на морской воде распускаются паруса, спеют над ветками шаровязей груши воздушных кораблей… Как не восхищаться, не гореть интересом? Однажды именно этот город дал жизнь самому Старику!

Увы, теперь первая осень, когда краски Каффы поблекли для Сима.

Дело не в словах, сказанных Иржи. Хотя они созвучны мыслям атамана и они имеют силу. Город будто стерся, стал для сознания — болезненным наростом на щедрой земле прибрежья.

— Каффа, — выдохнул сквозь зубы Сим.

Рыже-черный скакун развернулся, не дожидаясь указаний повода. Принюхался и заржал, чуя сородичей. Тот самый табун, где очень давно Яран был слабым зимним малышом, где позже дрался с одногодками, а однажды впечатал копыта в грудь вожака и свалил его, наконец-то исчерпав спор о своем месте и праве…

— Скоро развлечешься снова, — усмехнулся Сим. Оглянулся на ближних. — Проедусь. Обещаю, без глупостей. Вон до той гривки, и только-то.

За спиной благодарно промолчали. Гоняться за неуемным отчим — дело безнадежное.

Сим придержал нетерпеливого скакуна и покосился на крупного акэни. Темно-бурый зверь сопровождает поход от стен Самаха, но лишь изредка позволяет себя заметить. Вот и теперь мелькнул в высокой траве, на миг встретился взглядом с одинцом людей и едва заметно растянул губы — мол, принцесса велела, вот и наблюдаю.