Иржи сидел каменный, иссохшими пальцами обнимал плечи своей здешней дочки, ей лет пять, кажется. Я задыхалась, слова слипались в ком тошноты. За спиной акэни едва слышно напевали что-то свое. Они умеют настраивать и подправлять общее состояние. Дети смотрели на меня и на Иржи. Хорошо смотрели, внимательно. Они уже были глубоко в сказке. Одни всхлипывали, другие, вроде Вани, сжимали кулаки и хотели перебороть беду. Главное — они были с нами. И, когда я объяснила им, что надо делать, они согласились посадить по зернышку. Весна, самое время… И каждый сделал это: сложил ладони лодочкой, шепнул в горсть несколько слов для рыжего мальчика, и снова раскрыл ладони, отпуская своё пожелание в рост.

Мы постепенно выбрались в явь, отдышались. Я рассказала еще две сказки, уже без втягивания слушающих в самый их омут. Одна была про старого сома, он заснул на берегу, стал корягой, а после вырос в сильное дерево. Вторая история — про белый ведьмин волос, который жил в реке и не желал никому вредить. Простые сказки слушались со смехом и игрой в переспрашивалки. Мол, какой-какой сом? Вот такой? Ах, вот такенный?

Не помню, как разошлись дети, не знаю, кто накрыл меня меховой курткой. Трех Элен в такую завернуть — им не будет тесно… Именно в куртке я согрелась, вроде бы даже вздремнула. Очнувшись, наконец ощутила свои глаза — как свои.

В большом мире смеркалось. Костер зачах. Кузя ушел на охоту, свита удалилась следом. Манечку и Ваню забрал дикарь, наверное. Он заботится о них трепетно и бережно.

Только Иржи сидел на прежнем месте. Я прищурилась и подалась вперед, не веря зрению: неужели испарина? Иржи, согретого так, чтоб в пот бросило, я не видела с осени!

— Они отдали очень много, но никому не было вреда, — тихо сказал Иржи. — Что же получается? Начать сказки рассказывать? Я ведь могу. Для нас, ведьм, когда души тянутся… это вроде пряжи. Чую в руке свежескрученную нить, — Иржи настороженно всмотрелся в свою раскрытую ладонь. — Эли, что ты учудила?

— Мы все вместе старались: я, Маня и Ваня, Кузя, акэни. Но главная была Маня, — я зевнула, встряхнулась, постаралась отогнать сонливость. — Она умеет впитать чужой дар и использовать его, а иногда и передать. Я всегда рассказывала сказки тем, кто мне дорог. Теперь отдала тебе драгоценное умение. Не знаю, разучусь или все же что-то сохраню. Но я права, иначе тебя не вылечить. Сказки… они и есть зерно света. Сказки создаются не ради слепой веры в сложное и дальнее. У тебя сколько детей выжило, а сколько еще народится? Ты обязан вырастить всех и удачно выдать замуж. — Я улыбнулась, вдруг подумала о Маришке. — Как в сказке, чтобы жили долго и счастливо.