– Вы и правда хотите, чтобы я ему все это передал?

– Я не… – И Ди вдруг пригорюнился (или у него просто подскочил уровень алкоголя в крови). – Я думал, раз уж он к тебе прислушивается…

– Вы же сами только сказали, что вы не дурак.

– Может, и не дурак. – Он закрыл глаза. – Не знаю. Но я должен попытаться. Понимаешь? Чтобы совесть не замучила.

Я пребывал в изумлении: И Ди только что признался, что у него имеется совесть.

– Буду с тобой честен. Такое чувство, что я смотрю на крушение поезда, только в замедленной съемке. Машинист еще ничего не понял, но колеса уже сошли с рельсов. Ну и что мне делать? Не слишком ли поздно дергать стоп-кран? Не слишком ли поздно орать «берегись»? Не знаю. Но он мой сын, Тайлер. Машинист этого поезда – мой сын!

– Он в такой же опасности, как и все остальные.

– По-моему, все это неправильно. Даже если проект окажется успешным, мы не получим ничего, кроме абстрактной информации. Да, Джейсону и этого хватит, но весь остальной мир останется недоволен. Ты не знаешь, что за человек Престон Ломакс. А я знаю. Ломакс будет более чем счастлив назначить Джейсона виновником неудачи и отправить его на виселицу. Многие ребята из его администрации хотят закрыть «Перигелий» или передать его военным. И это еще лучший вариант. А в худшем гипотетики недовольно поморщатся и обесточат Спин.

– Боитесь, что Ломакс закроет «Перигелий»?

– Я построил этот фонд. Ясное дело, мне не безразлична его судьба. Но я здесь не из-за этого.

– Могу передать ваши слова Джейсону… Но вы и правда считаете, что он передумает?

– Я… – Теперь И Ди рассматривал столешницу, мутные глаза его начали слезиться. – Нет. Это же очевидно. Но если он захочет поговорить… Пусть знает, что я всегда готов. Если Джейсон захочет. Я не стану превращать наш разговор в пытку. Честное слово. Ну – если он захочет.

Казалось, он открыл потайную дверь, из-за которой хлынуло его одиночество.

Джейсон предположил, что И Ди явился во Флориду в рамках некоего макиавеллистского плана. Прежний И Ди – да, может быть. Но передо мной сидел новый И Ди – стареющий, полный раскаяния, недавно лишившийся власти человек, ищущий стратегические решения на дне стакана. Человек, которого привела сюда его совесть. Его чувство вины.

– С Дианой говорить не пробовали? – спросил я уже помягче.

– С Дианой? – Он пренебрежительно махнул рукой. – Диана сменила номер телефона. Не могу с ней связаться. Да, и она завязла в этой долбаной секте: конец света и все такое.

– Это не секта, Эд. Обычная церквушка с нестандартной трактовкой священных текстов. И Диана, в отличие от Саймона, не так уж сильно в ней завязла.