– Она – Спином пришибленная. Как и все ваше сраное поколение. Диана очертя голову нырнула во всю эту религиозную чушь, едва у нее закончился пубертатный период. Я-то помню. Из-за Спина у нее началась жуткая депрессия. Короче, однажды сели мы ужинать, и Диана вдруг взялась цитировать Фому Аквинского. Я хотел, чтобы Кэрол поговорила с ней на эту тему, но от Кэрол не было никакого толку, – впрочем, как всегда. Знаешь, что я сделал? Устроил дебаты. Между Дианой и Джейсоном. Они и так уже полгода пререкались о Боге. В общем, я перевел их пререкания в формальное русло – понимашь, что-то вроде дебатов в колледже. Но фишка была в том, что им предстояло отстаивать противоположную точку зрения: Джейсон должен был выступить в поддержку Бога, а Диана – встать на место атеиста.

Об этом близнецы мне не рассказывали. Но я мог себе представить, насколько их напугал сей педагогический метод.

– Я надеялся, что она осознает степень собственной легковерности. Диана старалась изо всех сил. Наверное, стремилась произвести на меня впечатление. В основном повторяла Джейсону его же прежние слова. Но Джейсон… – У И Ди сделался чрезвычайно гордый вид: глаза засияли, побледневшее лицо вновь слегка зарозовелось. – Джейсон выступил безупречно, блестяще, потрясающе! Он припомнил все Дианины высказывания, еще и от себя добавил. И не просто попугайничал. Изучил труды по теологии, ознакомился с трактовками Библии. И все время улыбался – так, словно хотел сказать: «Я все эти аргументы вдоль и поперек знаю, знаю на том же глубоком уровне, что и ты, ночью разбуди – и я их тебе оттарабаню по списку, но все равно считаю, что они достойны лишь презрения». Страшно жестоко, никакой пощады. К концу дебатов Диана разревелась. Продержалась до финиша, но слезы прям ручьем лились.

Я молча смотрел на него. Он считал выражение моего лица и поморщился:

– Шел бы ты к черту со своим моральным превосходством. Я пытался хоть чему-то ее научить. Научить ее реально смотреть на вещи, чтобы она не превратилась в одну из этих долбанутых, мать их, созерцательниц собственного пупка. Все ваше ублюдочное поколение…

– Вас вообще волнует, жива ли она?

– Что? Конечно волнует.

– Она не выходит ни с кем на связь. Не только с вами, Эд. Никто ничего о ней не слышал. Я тут думаю, не пора ли ее искать? Как считаете, хорошая мысль?

Но официантка принесла новый стакан, и Эд стал стремительно терять интерес к разговору, ко мне, к окружающему миру.

– Угу. Неплохо было бы знать, что у нее все нормально. – Он снял очки и протер их салфеткой. – Да, Тайлер, флаг тебе в руки.