Но мы уложились быстрее, чем я ожидал. Задолго до рассвета добрались до медицинского склада – пронумерованного ангара в мрачном промышленном комплексе. Я предъявил документы нервному нацгвардейцу, несшему службу у входа; тот передал мое удостоверение другому, после чего явился гражданский сотрудник и повел меня по коридорам между рядами полок. Я нашел все, что нужно, и третий нацгвардеец помог донести медикаменты до машины, хотя отпрянул, едва увидев, что на заднем сиденье задыхается Диана.

– Удачи вам, – сказал он, и голос его слегка дрогнул.

Я аккуратно поставил Диане внутривенную капельницу, прикрутил контейнер с раствором к вешалке для пиджака над дверцей, показал Саймону, как следить за подачей препарата и предупредил, что нельзя допустить, чтобы Диана во сне пережала трубочку. (Она не проснулась, даже когда я пронзил ее руку иглой.)

– Она умирает? – спросил Саймон, когда мы выехали на дорогу.

– Сделаю все, чтобы не умерла.

Я покрепче сжал баранку.

– Куда мы ее везем?

– Домой.

– Чего? Домой к Эду и Кэрол? Это же на другом конце страны!

– Верно.

– Так почему именно туда?

– Потому что там я смогу ей помочь.

– Долгий путь. При нынешних обстоятельствах.

– Да. Допускаю, что путь окажется неблизкий.

Я глянул на заднее сиденье. Саймон нежно поглаживал Дианины волосы, мягкие, свалявшиеся, мокрые от пота. Его руки – в тех местах, где он тщательно смыл кровь, – были бледны.

– Я недостоин ее, – сказал он. – Знаю, это я во всем виноват. Мог бы уехать с ранчо вместе с Тедди. Мог бы организовать для нее помощь.

Да, подумал я. Мог бы.

– Но я верил в наши начинания. Тебе, наверное, не понять, но дело не только в юнице. Я верил, что мы вознесемся. Что получим в награду бессмертие.

– Награду? За что?

– За веру. За непоколебимость. Ведь я, как только увидел Диану, сразу почувствовал, всей душой почувствовал, что нам с ней уготовано блестящее будущее. Хоть и не понимал какое. Знал лишь, что однажды мы встанем пред престолом Божьим – не больше и не меньше. «Не прейдет род сей, как все сие будет». Наш род, наше поколение, пусть даже поначалу оно свернуло не туда. Признаю: то, что творилось на собраниях «Нового Царствия», теперь видится мне постыдным. Пьянство, распутство, ложь. Мы отвернулись от них, и это хорошо; но мир как будто уменьшился, когда вокруг нас не стало людей, созидавших второе пришествие, пусть даже в несовершенном виде. Мы как будто лишились семьи. И я подумал: если поискать самую прямую, самую широкую тропинку, она приведет нас куда надо. «В терпении вашем владейте душами вашими».