Он занял свой наблюдательный пост задолго до рассвета. Следил, как работают жрецы и послушники, когда открываются двери главного входа для посетителей, откуда приносят подаяние в виде булочек для нищих, кто и когда метет задний двор, куда и зачем посылают послушников в город, и какие дают поручения.

И даже куда младшие храмовые служки ходят стирать вещи — два дня большой стирки на декаде, и сегодня один из лысых жрецов в оранжевом отправил несчастную тройку вместе с большими плетеными корзинами за плечами в сторону одного из широких городских каналов.

***

Коста следовал за послушниками на расстоянии двадцати шагов. Шел неспешно, потому что служители никуда не торопились — видимо так заповедовал Великий.

Они то и дело останавливались, чтобы смахнуть пот, снять тяжелые корзины и… громко поругаться.

— Я перестирал две прошлый раз, когда ты отпрашивался в город! Сегодня твоя очередь стирать мою корзину!

— Тью… — фыркнул второй послушник. — Кто заставлял тебя попадаться второй раз подряд на декаде, чтобы наказывали стиркой?

— А кто заставлял тебя?

— Помолчите, — бросил третий служка. — Сегодня в город не пойдет никто — нужно успеть до вечерней службы, нам ещё храм убирать перед завтрашним приходом Высоких гостей…

— У-у-у-у… — застонал первый. — Я быстро, только туда и обратно…на ближайший рынок…

— И не надейся, — отрезал третий. — Иначе я доложу наставнику, что ты опять побираешься на рынках, выпрашивая милостыню, а все подаяние забираешь себе…

— Завтра подадут и так, — поддакнул второй послушник. — Нужно только покрутиться около высоких господ, улыбнуться и быть в нужном месте в нужное время, и тогда — перепадёт…

Место младших храмовых у широкого канала на каменном парапете никто не занимал. Народу вообще было мало — пара мистрис вдалеке полоскали простыни и развешивали там же — за спиной, на специально натянутые вдоль канала веревки.

Послушники разделились — каждый взял по корзине, выбрал место, закатал рукава и приступил к стирке.

Коста — ждал в тени, пока служки весело переговаривались, отбивая одежду палками на камнях, полоскали в чанах, и развешивали.

Робы — оранжевые, светлые, и совсем серые застиранные — сушились на веревках, растянутых вдоль, и крепились к деревьям, ограде, и двум подпоркам.

Послушники лениво грелись на солнце — их сморило, и они дружно уселились в тени, разворачивая пергаменты с обедом.

Бумага так аппетитно шуршала, что у Косты забурчало в животе. Он сглотнул слюни и медленно начал перемещаться в сторону вещей.