Если бы рядом был менталист, Коста узнал бы, что только что, опытным путем открыл второй закон из правил безопасности ментальных щитов, и что его открытие неполно — фантомная боль бывает ничуть не слабее физической, которую часто используют, как оружие.
Если бы рядом был менталист, он бы рассказал, что четыреста зим назад — до великой смуты, когда на всех магов с ментальным даром надели ошейники и клеймили печатями, четыреста зим назад его не выпустили бы из-под присмотра как минимум зиму, пока он не научиться строить и управлять щитом.
Если бы рядом был менталист, то он рассказал бы, что щиты так редко ставят «не-носителям» дара, потому что защита может поглотить и потеряться в собственных ловушках — просто. И тогда твой разум окажется в клетке, из которой никто не сможет вытащить. И что ментальная кома превращает тело в овощ.
И, если бы здесь был Рис, то он просто пожал бы плечами — «да, опасность есть, но если реципиент выживет, это окупит всё, и пройдоха Хо сам знал о рисках».
Четыреста зим назад Косту лишили бы щита в связи с нестабильностью родового дара и, собрав тройку — просто снесли бы из головы и хлипкую конструкцию, и воспоминания о том, как нужно это делать. Но…
И поэтому Коста создавал монстров.
Перенося из реальности всё, что чудилось ему за спиной — звуки, запахи — и бережно складировал в «катакомбы». Наполняя свой разум страхами, которые бережно запирал по уровням — ярус за ярусом, пока ему не пришла в голову гениальная идея.
Мастер Хо говорил, что важно и нужно строить щит, чтобы спрятать воспоминания, чтобы никто, проникнув в его сознание, не смог бы найти ничего «лишнего».
Но, если кто-то, как Рис или помощники Кайра, могут взломать его мозги, значит, они проникнут внутрь. Если проникнут — значит, нарушители. Если нарушители — значит, нужен карцер. Ведь нарушители — должны сидеть в карцере.