– Я убью тебя быстро! – пообещала она Филату. Голос её звучал неразборчиво, будто проворачивались мраморные жернова. – Ты мне нравишься. Ты смешной, ловкий, и от тебя не пахнет вином! Всё же жаль, что ты признался мне в любви вторым!
– Как это трогательно! – поправляя волосы, всхлипнула Белава. – Я сейчас разрыдаюсь!
Каменная девушка сгребла Филата и, собираясь швырнуть его о стену, стала поднимать стожара над головой. Однако, прежде чем она подняла его, стожар сделал быстрое движение и коснулся её шеи, что-то застегнув на ней.
Буеслава застыла. Её руки разжались, и Филат относительно мягко соскользнул на пол. На шее у Буеславы синело нечто похожее на ленту. Ошейник покорности. Лайлап, избавленный от ошейника, грозно скалился на Пламмеля. Фазаноля же вообще воспринимал не как личность, а больше как жижу.
– Якорный бабай! Займись Ясень Перцем! – озабоченно трогая разбитый нос, приказал Филат. – Завяжи ему ножки бантиком, а ушки оторви себе на память! Считай, что он признался тебе в любви третьим!
Каменная девушка повернулась к оцепеневшему Пламмелю, но перед тем, как она добралась до него, жирная жижа вскипела. Тёмное облако окутало Буеславу и отшвырнуло её неведомо куда. Ева едва не ослепла от жара. В этом облаке явно было не меньше тысячи магров. Это в дело вступил Фазаноль.
«
– Мама не смогла – тогда я тебя уничтожу, дохлый хмырь!
Филат приплясывал вокруг ванны, зажимал нос и явно прикидывал, какой магией атаковать Фазаноля. И изредка пробовал то один, то другой способ, потому что магия его делала быстрые прощупывающие выпады, которые Фазаноль легко отражал.
– Где моя мать? – крикнул Филат.
– Где?! – крикнул Филат.