На втором этаже в гостиной царила особая разруха. Не сразу, но я увидел лежащее на полу тело. Стефан вновь затрясся, отступив под волной чувств. В то же время дом наполнил яростный бой неразбитых часов. Они заглушили все, отсчитывая девять вечера.

– Сплиты пришли за мной, – выдавил он, зажимая рукой нос, чтобы хоть как-то защититься от чудовищной вони. – За пару дней до того у меня произошла вспышка Света. Я ничего не понял, зато они это почуяли. Протекторы быстро не сообразили. Успели лишь, когда было слишком поздно.

Водолей не хотел приближаться к телу, но так было необходимо. Ведь именно это он делал в прошлый раз. Стеф прошел по впитавшейся в ковер крови и оглядел растерзанное тело матери.

– Они уничтожили монстров. – Стефан нагнулся, чтобы забрать нечто зажатое в ее руке. – Но твари подловили ее в то самое время. Ее время. Семь двадцать три. Мама не успела исцелиться. Наше смертное время – два окна в сутках, когда такие, как я и она, способны умереть при любом раскладе. И в этот момент мама истекала кровью.

В его руке блеснули золотые карманные часы. Стекло циферблата треснуло.

За спиной раздались шаги. За Стефано пришли протекторы. Он обернулся, но воспоминание посыпалось, точно песок сквозь пальцы.

Он ребенок, может, лет пяти. Мальчик играл в салки с другими детьми, убегая от них и прячась в знакомом лабиринте узких улочек.

Смеясь, Стефано ускользнул от водившей девочки, завернул за угол, споткнулся о выступ и полетел вниз с высокой каменной лестницы, в конце которой его ждали вспышка боли в затылке и темнота. Тогда он умер в первый раз.

Следующее, что мальчик помнил, – как мать сидела на той самой лестнице и прижимала его к себе. Когда он попытался вспомнить, что случилось, на ум приходили лишь чернота и холод. Эти ощущения казались такими страшными и яркими, что Стеф плакал всякий раз, когда возвращался к ним, и всю неделю не мог унять слез. Его мать отнеслась к этому спокойно, она всегда казалась невыносимо хладнокровной и не снисходила до тепла, даже когда ее дети в нем нуждались. Зато она фанатично рассказывала сыну про его исключительность. Тогда Стефано впервые услышал от нее, что ему предназначена тяжелая судьба.

Приятели больше не заговаривали с ним, со страхом разбегаясь всякий раз при его появлении.

Лишь на его пятнадцатилетие мать скупо рассказала о семейном даре бессмертия. Но Стеф не поверил, приняв ее слова за красивую родовую легенду…

Перед могилами семьи он оказался лишь через полтора года после вступления в протекторы. Позади них высилось голое темное дерево, казавшееся мертвым. Стефан стоял в пальто и все равно трясся. Жизнь протектора сводила его с ума, как и постоянная близость смерти.