– Ты…

Он лбом упал на руку Бетельгейзе, лежащую на его плече. Она пахла как пламя посреди морозного леса.

– Я так устал. Я всю жизнь был верен другим, выполнял приказы. Кто-то всегда мной командовал и управлял. Будто я никогда не чувствовал свободы, а может, она не была мне нужна. Отец, вынудивший меня вступить в армию; обязанности солдата; управление префектурой… Я ничего и никогда по-настоящему не решал в своей жизни. Всего лишь полезный инструмент Света, работающий по его указке и делающий только то, что требуется. Но, может, я смогу хотя бы выбрать между спасением и смертью.

Альдебаран заставил себя вновь сфокусировать взгляд на Бетельгейзе.

– Я выполнил свою задачу, – прошептал он. – Но пал по дороге. Я так больше не могу. И хочу наконец освободиться.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Бетельгейзе сжала его плечо.

– Нет, – решительно сказала она. – Ты хочешь проиграть ему – Зербрагу? Тому, кто всю жизнь измывался над тобой, кто использовал тебя при каждом удобном случае? Хочешь доказать ему, что он все это время был прав и ты всего лишь расходный материал? – Звезда нагнулась, чтобы поймать его угасающий взгляд. Она пылала ярым пламенем. – Живи, чтобы показать ему обратное. Заяви об этом во всеуслышание! Обливион никуда не денется. Но Зербраг должен понять, что ты – сильная душа, которая всего лишь сбилась с пути. Все тебя уважают и все тебе верят. Ты намного сильнее, чем думаешь.

Бетельгейзе выпрямилась и с железом в голосе добавила:

– Зербраг больше не будет командовать тобой. Мы этого не допустим. Я помогу. Я запрещаю тебе умирать.

Он потрясенно слушал каждое ее слово, чувствуя, как тяжесть все сильнее наваливается на грудь.

– Перед Вселенной и Всепроникающим Светом, – говорила звезда, – я прощаю тебя, Альдебаран Стойкий. И принимаю твою верность, избавляя от Обливиона. Я клянусь, что никогда не буду приказывать тебе, никогда не поставлю под сомнение твою свободу. Ты будешь волен делать все, что пожелаешь. Но отныне и до самого конца я отказываюсь отпускать тебя по дальнейшему пути.

После ее речи тишина кабинета казалась давящей. Зашуршали полы накидки Первого паладина. Бетельгейзе приблизилась лицом к Альдебарану, но вместо привычного обрядного касания головами примкнула губами к его широкому изрезанному лбу.

Глава XLII И новый день настанет

Глава XLII

И новый день настанет

Дверь в рабочий кабинет Верховного была круглой, с серебристым орнаментом линий на черной каменистой поверхности. Она казалась толстой и непрошибаемой, а когда в нее стучали, то звук выходил гулкий и отзывался где-то в сердце.