— Если думаешь, что я благодарен тебе за это или начну уважать, то сильно ошибаешься! — пробухтел он.

— Ну что вы, капитан, — Блад улыбнулся обаятельно и ядовито, — я уже смирился до конца своих дней страдать от вашей ко мне нелюбви! Но абордажей вам не избежать, ведь в вашу геройскую спину теперь смотрю не только я с пехотой, но и весь Распад!

— С солдатами своими остри, мерзавец! А с капитаном изволь соблюдать субординацию! И покинь гондолу управления! Расселся тут, как у себя на кухне!

— Не смею больше беспокоить, господин капитан, сэр! — офицер демонстративно раскланялся и удалился в свой кабинет.

Едва «Ржавый призрак» отчалил от воздушной пристани, в каюту Хайнда пришли двое: Брэбиш и Гастман — главные силачи 417-го полка. Слово взял неуклюжий в жизни, но незаменимый в бою Брэбиш.

— Ты уж это… прости, ротный, — начал он, — но мы с Гастманом тут пораскинули умишком-то, и решили, что командира-то нового надо бы слушать. Дело-то он знает. Вот только под штыки да пули лезет, как будто бессмертный. Так что мы с Гастманом приглянём за ним в бою-то. Если ты, ротный, не слишком против…

— Что, испугались, что и вам от него по пуле достанется? — поморщился Хайнд. — Не думал я, ребята, что вы такое ссыкло, вот уж не думал! Слушаться-то — ладно, капитан велел до поры. Но чтобы от пуль его загораживать! По мне, так пусть бы и пристрелили!

— Так ведь полк же расформируют…

— Да и к чертям! — психанул Хайнд. — Я лучше в другой полк пойду, чем насильника рядом с собой терпеть буду!

— Вот тут мы с тобой не согласимся, — подал голос Гастман, — командир хоть и свистанутый на всю башку, но того, в чём его обвиняли, не делал.

— Ты-то откуда знаешь? Сам видел? — съязвил ротный.

— Я видел, как он дрался, — пробасил Гастман, — а по тому, каков человек в бою, понятно, что он за хрен такой. У этого — всё нутро больное. Больное, но не гнилое. Не верю я теперь, что он детей обидеть мог!

— Видно ему, — пробурчал Хайнд, со зла пихнув ногой табуретку, — хиромант хренов!

— Не ругайся, ротный, — виновато прогудел Брэбиш, — но мы уж решили.

— Делайте что хотите, — с обидой махнул рукой ротный, — умные все стали. Видят они! А я до последнего буду за капитана! И если он скажет выкинуть этого вашего гуся за борт — так и сделаю! С превеликим удовольствием! И лети всё к чертям!

— Но ведь пока-то не сказал, — возразил Гастман и тут же прикусил язык, поймав на себе разъярённый взгляд Хайнда.

— Да вам просто кулаками махать охота, да похвалу от начальства получать понравилось, статейки эти все в газетках — и рады стараться, кто бы вами ни помыкал! Нет, что ли? Стоят тут, лыбу давят! Герои, мать вашу!