И Альдан не будет изгнан. Только не снова.
И уж точно не колдуну указывать Альдану его место.
– Пошел ты, Дарен! К чудовым тварям твой договор!
Дан должен был сам позаботиться о княже. Рассказать ему все как есть, доказать, как близко чародеи подобрались к Печати. Рассказать правду обо всем!
Когда Альдан появился на берегу, Минт разглядывал свой проржавевший клинок. Ольша лежала рядом, запустив в волосы руки, и скулила, как побитая псица.
– Не уберег?
Минт одарил травника тяжелым взглядом, и выдержать его было сложнее, чем настоящий удар.
– Если Дарен солгал, и она не в Обители, я убью его.
Травник развернулся и, не прощаясь, побежал вверх по реке. Твердь дрожала. Дан чувствовал, как расходится внизу земля, как рвут ее на части своими пастями голодные твари. Как рвется Чудова Рать к живой плоти, как вся
В середине пути Дану встретились купцы: дрожь земли и поветрие с болот чувствовались в Линдозере, и перепуганные люди, те, кому было проще сняться с места, хотели скорее убраться из этих мест.
Альдан отдал половину своего кошеля за гнедую кобылу и во весь опор погнал к городу. Ветер яростно гремел в вышине еловых лап, вздымал черную гриву кобылицы, пытался дотянуться до всадника, но не мог ни помешать ему, ни замедлить. Альдан твердо знал, что никакое колдовство не причинит ему вреда, и эта вера горела над ним незримой отметиной.
– Боишься меня, да?! – крикнул Альдан, и шальная, злая улыбка растянула его потрескавшиеся губы. Не нужно быть ни вещуньей, ни колдуном, чтобы понять: Дарен пытался его остановить.
Выворачивающая нутро ярость кроила лесную дорогу, деревья по обеим сторонам гнулись к земле, но Альдан был цел и стремительно двигался вперед, хранимый своим невидимым щитом.
И вскоре лес ответил, загудел трескучим перекатом ветвей:
– Пропади ты пропадом со своими чарами. – Альдан до боли натянул узду на руку. – И ты, и Ворон! Не видать вам ни Печати, ни княжа, ни Лесёны! Убирайтесь в ту дыру, из которой вы оба выползли, и оставьте Светлолесье в покое!