Но если я вновь пролью ее, Шепот возьмет свое, и сила, взятая взаймы, не убережет от расплаты. «Только если под шкурой овечки не прячется кто-то пострашней волка», – сказал тогда Колхат. Теперь я поняла смысл. Мы, колдуны прошлого и настоящего, в ответе за все то зло, что причинили Светлолесью. Если я сомкну влажные от крови пальцы и взову к чужой силе, то и меня не станет. Кто-то другой войдет в мое тело, кто-то иной свершит колдовство. А что потом?
Всполох щитовых заклятий мерк, нас накрывала темнота, каменные зубья крошились под ногами, и их осколки царапали кожу.
Шепот играл со мной все это время. Ворон не мог нас убить, но выжидал. Ворон чего-то хотел. Он… ждал.
«Колдовство крови, – наконец поняла я. – Ворон захватит мое тело».
– Выбор…
– Ворон! – крикнула я. – Ты не заставишь нас играть по своим правилам! Выбор есть.
Я нащупала за пазухой перстень, что дал мне Дарен, и сжала его.
Не память подсказала мне образ колдуна, не уста произнесли имя. Само колдовство внутри проснулось и быстрее мысли полетело к нему, и не словом, не мольбой я потревожила его, а склоненной головой и ласковым шепотом.
И он откликнулся.
Полы серого кафтана, расшитые неровным речным жемчугом, подметали хвою и листву, когда колдун шел меж нитей жизни и те расступались пред ним. Дарен сократил разделяющее нас расстояние через сотворенный чарами облик, морок Пути Превращения.
Я чуяла исходящие от него волны гнева, хотя внешне Дарен оставался спокоен. Только колдовской глаз обозначился резче, изумрудной гранью цепляясь за явь.
Он встал рядом. Призрачная рука коснулась моего тающего щита.
– Мы создадим сплетение вместе, – сказал он.
– Как?…
Колкие нити чужого колдовства оплели мое тело.
– Все рождается из пустоты и в пустоту нисходит, – продолжил Дарен. – Нет предела. Это Путь Разрушения, Лесёна. Ступай по нему.
Сплетение Дарена давило, как тиски. Я словно вошла в узкую каменистую расщелину.
Нестрашно. Я не одна, воля чародея, как ветер, подталкивала меня вперед, вперед, помогая с каждым шагом чувствовать себя все увереннее на этой дороге.