Енисеев подбежал к ветке мегадерева. Тот же инстинкт заставил оглянуться и на грани видимости увидел расплывающееся красное пятнышко. Еще раз перепрыгнул, побежал, прыгал сразу через два-три липких шара…

Этого противника паук не счел серьезным. Или не знал, стоит ли его съесть. Фетисова была укутана небрежно, голова торчала из кокона целиком, комбинезон просвечивал. Обе руки ее были плотно прижаты к бокам тремя рядами паутины, ноги связаны двумя рядами, справа на поясе висел бластер, слева – двойной запас боеприпасов, из-за плеча выглядывали отточенные гарпунные стрелы.

Енисеев откинул с ее лица капюшон. Саша вздрогнула, в ее глазах мелькнул ужас, но тут же сменился радостью, стыдом, даже негодованием:

– Евлевий Владимирович… Опять вы!

– Прислать кого-то другого? – осведомился он.

– Евбожий!..

– Ладно-ладно, расслабься… Да нет, не в том смысле. Страшного, говорю, ничего нет. Сейчас что-нибудь придумаем.

Нить уже не дрожала, прыгала под ним, подбрасывала. Енисеев вскинул бластер, нажал на спусковой крючок. Их подбрасывало так сильно, что Саша решила, что мирмеколог обязательно промахнется. Комок клея пронесся рядом с пауком, ударился в дальнюю нить.

– Это его займет малость, – сообщил Енисеев.

Сунув бластер в кобуру, он наклонился к Саше, уже не обращая на паука внимания. Саша в ужасе смотрела на чудовище, которое остановилось перед ними в двух шагах, буквально дотягивалось страшными мохнатыми лапами. Затем паук круто развернулся, бросился к новой добыче. Только теперь Саша поняла, что мирмеколог не промахнулся вовсе, а, почти не целясь, снайперски попал в едва заметную отсюда нить.

Кокон, в котором оказалась Саша, был из тонких веревок, похожих на рыболовную леску с палец толщиной.

– Ой, – сказала Саша напряженным голосом, – он возвращается…

Енисеев, не прекращая отделять кокон с Сашей от радиального каната, вытащил бластер, выстрелил. Саша смотрела, побелев, расширенными от ужаса глазами. Мирмеколог нажал на курок не глядя, а сгусток клея точно ударил в дальнюю спиральную нить. Паук остановился, в нерешительности потоптался прямо перед ними, едва не наступая на Енисеева, но все же повернулся к раскачивающейся вдали нити.

Енисеев, орудуя баллончиком, разжижил соединительный канат, что держал кокон на радиальном тросе. Паук в третий раз зигзагами перебежал на их нить, мчался, страшный и нерассуждающий, как асфальтовый каток. Енисеев выстрелил, все так же не глядя, но бластер задержал в руке, в кобуру не убрал. Паук остановился, заколебался, но возвращаться к новому несъедобному комку не стал, пошел вперед. Енисеев выстрелил еще раз, сунул бластер в кобуру.