Все время, пока голова этой женщины поднималась над палубой «Хищницы», взгляд мадам Кэвендиш оставался направлен точно на мастера Феруса, словно та заранее знала, где найдет эфирреалиста, — еще задолго до того, как ступила на трап.
Безжизненные серые глаза еще продолжали пожирать Феруса, когда на губах Кэвендиш возникла улыбка. Гримм решил, что еще не видел на человеческом лице выражения, вобравшего в себя столько жестокости.
Затем она, немного поменяв позу, уставилась на самого Гримма, и эта улыбка вдруг вызвала в его памяти четкий образ нацеленной и готовой к выстрелу боевой перчатки.
— Капитан Гримм, — заговорила Кэвендиш. — Как же я рада встретиться вновь, сэр! И какой милый корабль! Вы позволите мне подняться на борт для переговоров?
Гримм чуть повернул голову к мастеру Ферусу, не отрывая от Кэвендиш пристального взгляда.
— Сэр? — прошептал он. — Нам схватить ее?
— Не получится, — хриплым от волнения голосом ответил Ферус. — У вас нет под рукой нужных инструментов.
Гримм сдвинул брови.
— Думаете, нам следует вступить с нею в переговоры?
— Милостивые Строители и всеблагой Господь, да ни в коем случае! — пробурчал в ответ Ферус. — Ей нельзя доверять. Лучше предложите ей чаю.
Гримм втянул губы.
— Чего ради?
— У нее над нами явное преимущество, капитан, иначе бы она здесь не оказалась. Она хочет поговорить, иначе мы уже отбивались бы от нападения. Давайте послушаем, что она скажет.
— Она опасна для моих людей? — спросил Гримм.
Между губами мастера Феруса блеснула полоска зубов:
— Как и для всего человечества. Пригласите ее выпить чаю, пока ветер не поменялся…
Коснувшись локтя Гримма, старик многозначительно понизил голос:
— Еще кое-что, капитан. Мы
Хмуро покосившись на эфирреалиста, Гримм все же кивнул. После чего повернулся, сдернул с головы шляпу и отвесил учтивый поклон, уместный для приветствия дамы.