– Оставь ты их, – посоветовал в конце концов какой-то угрюмый тип, сидевший возле него и кутавшийся в грязное покрывало неопределимого цвета. – Все равно не ответят.

– И правда, – согласилась шевельнувшаяся рядом грустная маленькая старушка. – Оставь ребятишек. Может, им даже лучше будет, если они не поймут, что происходит.

Он непонимающе огляделся и все-таки рискнул спросить:

– А что, собственно, происходит?

Ответа не последовало. Мужчины и женщины, тесно сидевшие бок о бок в длинной узкой лодке, опускали глаза, когда Сильвенио заозирался по сторонам в поисках объяснений, которых, видимо, ему никто здесь давать не собирался. Вздохнув, он отвернулся и стал вновь смотреть на воду – наблюдать за понурыми лицами своих спутников было почти в той же мере тоскливо, что и за неподвижными детьми. Лодочник, закутанный с головой в какой-то выцветший коричневый балахон, продолжал равнодушно грести вперед, не отвлекаясь на разговоры пассажиров.

Местность, которую они проплывали, не отличалась разнообразием. Пустынные берега, изредка уныло выступающие им навстречу из стелющегося по воде густого тумана, обозначались иногда низенькими чахлыми деревцами, вяло тянущими к серому небу растопыренные руки-ветки без единого листочка. Пелена мрачных низких туч, застелившая небо от горизонта до горизонта, временами, словно прохудившееся старое одеяло, которым завесили дыру в прогнившей крыше, выплевывала несколько капель весьма жалкого на вид дождя, не приносившего никакого облегчения пересохшей долине. Было прохладно и сыро. Пассажиры одинокой лодки, рассекавшей тихую водную гладь, все больше молчали или коротко перешептывались о чем-то, явно не стремясь налаживать контакты: видимо, на них слишком сильно давил этот надоевший печальный пейзаж. Их было немного: одна старушка, одна молодая женщина, державшая на руках спящего младенца и периодически засыпавшая сама, трое разновозрастных мужчин, двое странных детей и он, Сильвенио Антэ Лиам. И безмолвный лодочник, чьего лица не было видно из-под наброшенного на голову глубокого капюшона. Отчего-то Сильвенио избегал даже смотреть на этого лодочника, словно в нем было что-то такое, пугающее само по себе, безо всяких внешних атрибутов.

Хрипло каркнул, пролетая над ними в направлении берега, большой черный ворон. Одно черное перо прямо в полете отделилось от облезлых крыльев и, плавно кружась, приземлилось на корму лодки. Сильвенио взял перо, от скуки повертел его в руках. Старушка почему-то глянула на него неодобрительно, поджав сухие губы, а вот один из мужчин, до того бездумно таращившийся в пустоту и как-то затравленно обнимавший свои колени, вдруг придвинулся к Сильвенио ближе, тоже глядя на перо в его пальцах.