В Старояре его встретили как желанного гостя. Уже повсюду сочиняли истории о Мстивое Войличе и его тридцати кораблях – хотя Хортим знал, что их было меньше, – которые он вел от самого Дымного моря. Он пересек море Солнечной Колыбели на западе и вошел в воды Ихлас. Якобы, чтобы скрыться от Сармата и тукеров на побережье, Мстивой Войлич приказывал драккарам стоять там, где берега Ихлас укрывали лесостепные заросли; двигались же корабли ночами и в туманы – быстрые, проворные, устланные листьями и травой наподобие огромных кочек.

Хортим не представлял, какой воспаленный разум мог поверить в такую легенду. Пожалуй, Хортим ничего не смыслил в легендах: та быстро полюбилась староярцам.

Должно быть, их впечатлил сам Мстивой. Он пришел точно в срок, как и полагалось героям. В порту его разглядели еще издали – приметного, высокого; он трубил в рог, стоя на носу боевого корабля. Всласть же рассмотрели его подле Люташа Витовича – а рядом с Люташем даже Хортим показался бы воителем из древних сказаний. Немудрено, что от Мстивоя Войлича совсем потеряли голову.

Хортим уважал Мстивоя. Он знал, что волчьеволынский князь был смекалист и отважен, однако он достиг Старояра чаяниями Хьялмы. Тукеры – ничто по сравнению с той угрозой, которую представлял для драккаров Сармат. Хьялма, мечась от одного края Княжьих гор до другого, то и дело показывался над Ихлас. Его брат, занятый сначала Бычьей Падью, затем – староярцами, может, и заметил драккары Мстивоя, да не решился лезть наперерез.

Дракон наведался позже, лишь после смерти Хьялмы, и это дорого обошлось волынцам. Так рассказывал сам князь. Он потерял несколько своих кораблей – удивительно, что не больше. Хортим слышал, что Мстивой был страшно везуч в битвах. Ему подсобила эта удача – и мощные луки, выстроенные вдоль бортов. Помог и летний солнцеворот, из-за которого Сармат не успел нанести повторный удар: надо было возвращаться в Матерь-гору.

Теперь Мстивой стоял перед Хортимом, как в их прошлую встречу, случившуюся почти год назад в зале Волчьей Волыни. Князь ничуть не изменился – все те же стать, и грива светлых волос с мелкими косичками, и глаза насмешливые, льдисто-северные. Даже перстень в виде волчьего черепа, и тот был прежний.

Но теперь Мстивой воевал на его стороне. Повсюду гремели битвы против Сармата – как Хортиму и грезилось.

– Ты заматерел, князь, – полуулыбнулся Мстивой, закончив разглядывать. – Годы изгнания не закалили тебя так, как эти месяцы.

– Видно, так.

Боги, а ведь меньше года назад он боялся Мстивоя Войлича. Осторожничал и велеречиво подбирал слова, чтобы угодить. Казалось, сейчас Хортим уже ничего не боялся.