Время от времени он беспокойно оборачивался на медленно тянущуюся повозку. В ней везли Ярхо-предателя, закованного крепчайшим бычьепадским железом. От Ярхо откалывались куски камня, но человеческой плоти на нем еще было недостаточно, чтобы пытать его или – тем паче – казнить: камень плотно облеплял конечности, спину и шею. Можно было бы исхитриться и проколоть сердце через зазор в грудном панцире, но Хортим наотрез отказался даровать Ярхо быструю смерть. Он подождет, пока с него не слезет каменная кожа; главное, чтобы до этого времени Ярхо не сбежал. Хортим понимал, что ни единому существу не вырваться из стольких цепей, но все равно тревожился – по его приказу за Ярхо следили без продыху.

Хортим наблюдал за тем, как Ярхо сволокли с повозки и оттащили в застенок при княжьем тереме. Сам проверил, крепки ли прутья тюремной клети, и сам пригрозил охране из числа городских староярцев – пусть только попробуют позабыть о пленнике и напиться в честь нынешнего праздника! Уж Хортим с них спросит.

На дворе князь Люташ хлопал Хортима по спине и говорил громкие и приятные речи, но, глядя на его бледное лицо, Хортим понимал, что Люташа Витовича занимали на пиры и войска и даже не Сармат-змей с Ярхо-предателем – он переживал о раненом сыне и думал, сумеют ли староярские лекари сохранить Микуле руку.

Хортим тоже о многом переживал. Что будет дальше, когда пройдут первые праздники? Надо будет рассчитаться с отступниками-княжегорцами, да и за тукерами не заржавеет начать новую войну. Сумеет ли Хортим восстановить Гурат-град? Сколько на это уйдет лет? К тому же потребуется снарядить отряды в Матерь-гору и рассудить по совести, чтобы князья-соратники не рассорились из-за драконьих богатств. Лутый высказал мысль, что достать сокровища будет сложнее, чем казалось на первый взгляд. Матерь-гору так трясло, что там, поди, и палаты засыпало – никто из живых не уцелел; Хортим тогда удивился, кого Лутый имел в виду. Из живых в Матерь-горе остался лишь старик-камнерез – зачем Лутому о нем вспоминать?..

Пир удался на славу. Хортим был сдержанно-весел – он сидел рядом с князем Люташем, уже умытый, приодетый, будто не только из похода. Напитки ему подносила удивительно красивая служанка, на вид его ровесница. Пусть сейчас она жила в Старояре, Хортим понимал, что девушка родом из его мест – черноглазая, смуглая и стройная; густые смоляные кудри на затылке заколоты на гуратский манер. Как тут не засмотреться? У девушки были тонкие запястья и живое смешливое лицо с лукавой полуулыбкой – Хортим думал, что только гуратские девушки могут так улыбаться. Конечно, подавальщица оказалась тут неспроста – Хортим даже не сомневался, что ее подослала княгиня Гедре. Где это видано, чтобы хозяйка не знала, что творится среди ее слуг? Может, княгиня желала проверить, как Хортим обращается с женщинами, если те остаются с ним на ночь. Или бы просто упрекнула при дочери – князь, мол, уже в доме твоего отца волочится за другими. Мужчины бы не обвинили Хортима, а вот его невеста могла и расстроиться – в любом случае, от щедрот княгини Гедре больше проблем, чем пользы. И хотя девушка была чудо как хороша, Хортим ограничился только ответной улыбкой и потеплевшим взглядом.