Перед ним ближняя голая женщина располагала прекрасною фигурой. Голени у нее были тонкие – так любят французы. Единственный предмет ее одежды – пара деревянных сабо – смотрелся вполне приятственно. Она обратила на авто взгляд самых сверкающих глаз на свете. Сердце у него взбрыкнуло, отчего мотор чуть не заглох.
Капо сунул ему на приборную доску кусок мыла и бросил на переднее сиденье полотенце. Очередь медленно шаркала ногами к двум металлическим распашным дверям – и вот уж сам Херби оказался в бане. Ярко освещенная комната в длину оказалась ярдов 200, пол кафельный, стены беленые.
Осторожно рассматривая череду раструбов в потолке, Херби надеялся, что напор окажется не слишком силен, а вода не слишком горяча, чтоб испортить на нем краску.
В толпе тревожно зашевелились. Мужчины гавкали, а женщины пронзительно выли. Автомобильчик предполагал, что они не слишком-то чистюли, поэтому, вероятно, просто не хотят мыться.
Он объехал помещение, скромно взревывая двигателем, – старался хоть краем глаза заметить женщину в сабо.
– Я простой солдат, – тихо напевал он любимый свой гимн, – и возвращаюсь домой.
Все трубы, сопла, наконечники и краны тут были какие-то заржавленные. Хоть и запоздало, но Херби подумал, что душевая вода может оказаться отравлена.
Ему вспомнился монолог Хуссерля о том, что микробов, плодящихся в суспензии скотского навоза, можно использовать для очистки зараженной воды.
Вода Дахау была Мистером Любовью.
Вода, которой промывали крематорий, была чистейшей водою на всем белом свете, ее благословили Папы.
Сквозь помещенье
Музыка вызвала мгновенную неразбериху, люди заметались по всем углам, стараясь отыскать выходы. Двери теперь накрепко закрыли.
Через Херби заскакал кордебалет. В строю было, должно быть, с полсотни человек. Красные глаза, синие губы, щелкающие зубы и эти лысые кукушечьи головы – они все боповали, сияли, вздымались в безумной страсти. Все в этом кордебалете либо мочились, либо испражнялись на него. Херби не мог себе поверить. С каждой секундою он все больше пачкался.
– Што этто? – Он пытался не путаться у них под ногами, но в него вцепились двадцать мужчин, и ему пришлось тащить их за собою по полу. Он терялся: как объяснить подобные действия? Никогда он не видел, чтобы люди так возбуждались из-за душа.
Заболевания нервной системы порождали у интернированных крепкую жизнедеятельность. Он редко наблюдал такую эйфорию. Музыка заиграла громче. Из кранов вниз потек зеленый газ… и люди завопили.