Когда мы вошли с Тимом в гондолу и в последний раз задраили люк, происходящее не казалось мне чем-то необычным и волнительным. Достаточно сказать, что последнюю неделю мы делали это по несколько раз на дню, проверяя исправность всех систем и оставляя наш «вечный двигатель» работать по много часов кряду. Съестные припасы, инструменты, оружие, одежда, даже два ноутбука (один из которых я использую прямо сейчас для написания этих строк) были уложены заранее, так что в утро отлёта нам осталось лишь убедиться в нетронутости всего нашего скарба, поблагодарить Кукро и его бригаду за превосходные труды, пожелать всем счастливо оставаться и отдать швартовые.

Дирижабль наш к тому времени был уже выведен из ангара, который по договорённости должны были демонтировать через три месяца, если мы не вернёмся. Расчёт был прост: от нас до Южного полюса где-то 17 000 километров, то есть даже при слабенькой скорости в 80 км/ч мы должны были оказаться там через десять, ну, пусть через десять дней; столько же обратно; итого, если двадцать дней очень грубо округлить, то на дорогу уходил с большой натяжкой месяц. Двух месяцев для разведки непосредственно того, что находится за полюсом, должно было хватить сторицей. По прошествии трёх месяцев всем должно стать понятно, что мы либо погибли смертью храбрых, либо улетели слишком далеко за полюс, либо попали каким-то образом за Купол и не можем вернуться обратно – а это равносильно первым двум причинам вместе взятым.

Семьи провожать нас к ангару по нашей просьбе не приехали. Мы попрощались опять же заранее, дома, так, как если бы просто уезжали в очередной тур по острову. Кстати, туристическую активность по случаю нашего отсутствия тоже никто отменять не собирался: Ингрид могла прекрасно меня заменить в качестве гида, а Ингон навострился говорить по-английски так, что неплохо справлялся с ролью переводчика. Если его всё-таки потянет в Канаду, всегда есть мой безотказный Калум, который, думаю, был даже чуть-чуть рад отъезду отца, потому что на это время получал в своё полное распоряжение (и под не менее полную ответственность) мою машину. Так что при воспоминании о родных и близких я успокаивал себя мыслью о том, что в наше отсутствие в их жизни ничего особенного не должно измениться.

Полагаясь на толком не проверенные аэродинамические свойства дирижабля, мы решили не ждать оптимальной погоды для старта. Поэтому начавшийся ещё с ночи мелкий дождь и хмурое небо не смогли повлиять на наши планы.

Через иллюминаторы в полу мы с Тимом наблюдали за проваливавшейся в серую пропасть землёй. Ангар быстро превратился в маленький прямоугольник на фоне обступившего его бурого леса, чуть в стороне мелькнула крохотная заводь перед нашей деревней, скрытой под деревьями, с другой стороны появились крыши Окибара – и всё поглотил непроглядный туман. Мы пересели к боковым иллюминаторам и почти сразу же были вынуждены прищуриться от брызнувшего на нас солнца и белизны уходившего вниз ковра тех облаков, которые снизу казались хмурыми и безпросветными. Не нужно было сверяться с высокометром, чтобы понять, что мы за считанные минуты взмыли где-то на два километра и продолжали подниматься вертикально вверх, туда, где нас уже ждали лёгкие и редкие облачка, которые принято называть «слоистыми» и которые свидетельствуют о пониженном давлении.