Идо вдруг почувствовал: несмотря на озноб, кровь приливает к лицу. Он беспомощно растер плечо, хотел пролепетать: «Я не совсем понимаю…», но не посмел. Он ведь понимал. Где-то в самой глубине сердца он все-таки понимал.

– Идо, ты правда талантлив, ― тише, мягче продолжил Мастер. Он словно сам испугался своей вспышки. ― Ты гений для меня, и если бы смотрел внимательнее, то знал бы, что ты гений для многих.

Для короля. Для его баронов. Для самых простых рыночных торговцев, парочка из которых помнит твоих лисиц. Но… ― он помедлил, слабо улыбнулся, ― похоже, ты никогда не станешь гением в собственных глазах. И никогда не превзойдешь меня. Я тебя обманул.

Это Идо знал и сам ― и кивнул, пробормотав: «Да где мне?», но тут Мастер опять сделал странное ― щелкнул его по носу, пробормотав: «Потому что во втором нет смысла, а для первого в тебе слишком много гордыни». Это было так неожиданно, что Идо ойкнул и… робко усмехнулся помимо воли. А Мастер заговорил вновь:

– Это иллюзия юных ― восхищенно гнаться за чьим-то талантом и мерить им свой труд. Вечный бег на край света, которого нет. Вечные попытки примерить чужую шкуру. Идо… ― Мастер вздохнул и стал массировать свою руку, ― делая одно и то же, мы видим совершенство по-разному. Можно достичь мастерства, измеряемого соотношением канонов и новизны. Можно найти свой голос в море голосов. Так посредственность превращается в мастера, рисовальщик в художника, бумагомаратель в писателя. Это преодолевает большинство. Но дальше…

– Элеорд, ― умоляюще позвал Идо. Ему вдруг стало страшно. Мастер строго покачал головой и закончил:

– Дальше начинается самое чудовищное испытание для любого, кто создает что-то ради других. Дальше нужно научиться принимать чужую любовь и благодарность. Не только принимать, но и верить. Класть на свои весы, а не откидывать в сторону.

Идо опустил глаза. Наконец он понял, к чему Мастер ведет, окончательно. И понял, что то самое «испытание» он не прошел. Да даже и не пытался.

– Когда тебя и то, что ты делаешь, беззаветно любят с самого начала, намного проще. ― Кажется, Мастер опять смотрел на море. ― Когда тебе приходится искать и выгрызать эту любовь, ты можешь попасть в ловушку. Начать сравнивать себя с другими. Начать обещать себе: «Я стану таким, как он или она, и вот тогда у меня будет много любви, и сам я тоже наконец получу право себя любить…»

Идо сжал кулаки. Мастер снова тронул его за плечо, в этот раз совсем мягко.

– И вот ты бежишь, бежишь за кем-то… и все больше ненавидишь себя за то, что не можешь догнать. Не понимаешь, что это нормально, не понимаешь, что вы разные и вообще-то должны не играть в салки, а держаться за руки. Но главное, тебе становится все равно, кто там чем восхищается в тебе. ― Лицо Мастера ожесточилось. ― Плевать на короля, ведь он не пишет картин. Плевать на народ, ведь он необразован. Ты либо обесцениваешь эту любовь, либо не веришь. ― Идо болезненно вздрогнул. ― Это гордыня, мой светлый. А ведь ради этого все и затевалось, мне кажется. Ну… сама эта способность творить. Боги дали нам ее, чтобы мы приносили радость друг другу, а не только самим себе.