– Мастер… ― Идо и сам понял, что это не оклик, а полный боли стон: «Хватит». Змея в груди свернулась клубком и начала превращаться в ледяное изваяние, голова закружилась, в глазах защипало. ― Элеорд…

– Я люблю тебя и такого, ― тихо, устало ответил Мастер. ― Слепого и охваченного гордыней. Потому что я знаю: она никогда не помешает тебе нести свет. А будь ты безнадежен ― оставил бы меня там, в руинах.

Идо не знал, что ответить, точнее, понимал: он… не вправе пока отвечать. Да и сил искать слова не было, дождь наконец продрал до костей.

– Я… обещаю, ― только и выдохнул он и порывисто обнял Мастера, сразу почувствовав ответное объятие. Вдруг вспомнил: на первой картине, написанной вскоре после усыновления, была Лува ― спускалась по небесной лестнице и касалась ладонью запрокинутого лица художника, который, казалось, был узнаваем, несмотря на лишнюю седину и нарушенные пропорции. Идо назвал ее «Вдохновение» и не говорил, кого изобразил. Понял ли Мастер? Идо не знал. Но работу, которая вскоре стала казаться Идо слабой, он после вернисажа вернул в дом и держал в своих покоях.

– Пожалуйста, ― прошептал Элеорд, потрепав его по волосам. ― Давай мы не будем ссориться, а ты не будешь себя грызть. Теперь совсем не до того.

– Простите… ― пробормотав это, Идо уткнулся ему в грудь. ― Прости за все. И я никогда не… я не забуду, что король до конца помнил о моих звездах.

До конца. Он услышал сдавленный, хриплый всхлип и пожалел, что упомянул Вальина. Покойного Вальина. Всхлип отдался в голове. Разбил ледяную змею в осколки. И пришлось крепко зажмуриться, чтобы самому сдержать слезы.

Они долго сидели так ― вдвоем над бездной. Идо становилось теплее, спокойнее, а сказанное, сделанное, случившееся начинало казаться просто глупым кошмаром. Все позади. Ганнас остался без короля, его наверняка ждут беды, но Идо верил, что все выстоит, пока Мастер рядом. Все будет как раньше. Лучше. Элеорд ди Рэс ― гений, Идо не отречется от этого, но прозреет в ином. Они наберут еще учеников и все отстроят. Все исправят. Вокруг них сейчас столько хороших людей, взять хотя бы Иллидику, славную Иллидику, которую все больше хочется узнать ближе, и тогда, может…

– Я скоро уезжаю, Идо, ― прошептала ему дождливая тишина. ― Видимо, навсегда. Надеюсь, ты будешь с честью продолжать наш род.

Идо отпрянул, упал обратно в ненастный холод. Казалось, он ослышался.

– Что?.. ― Все эти фразы не имели никакого смысла. Как «уезжаю»? И… род?

Элеорд вздохнул, выпрямился, растер свои плечи. Капли дождя все бежали по его лицу и волосам, но он не замечал этого. Впервые он был не зол, не огорчен, но растерян. И, похоже, с большим трудом находил нужные слова.