— Нет.

— Никогда не приходил на игры и не таращился на неё через стекло?

— Нет. — Тут я ступал на опасную почву, потому что у меня было лишь смутное представление о том, что он мог иметь в виду. И о том, была ли это ловушка.

— А как насчёт Тёмного Колодца? Доходили о нём слухи до Уллума?

— В общем… да. — Я вспотел. Если этот допрос продлится достаточно долго, я наступлю на одну из мин. Я в этом не сомневался.

— Но после солнечных часов ты повернул назад. Почему, Чарли?

— Я хотел выбраться до темноты. — Я выпрямился и постарался придать лицу и голосу немного вызова. — И почти сделал это.

Келлин снова улыбнулся. Под его иллюзорной кожей череп ухмыльнулся. Был ли он — и остальные — когда-нибудь человеком? Мне казалось, что был.

— В этом слове слышна боль, ты не согласен? Такая боль в каждом «почти». — Он постучал по накрашенным губам своим отвратительным длинным ногтем. — Ты мне безразличен, Чарли, и я тебе не верю. От слова «совсем». Меня так и подмывает отправить тебя на Ремни, только вот Летучий Убийца этого не одобрит. Ему нужно тридцать два, и с тобой в Малин нам не хватает только одного. Так что отправляйся в Малин.

Он повысил голос до крика, настолько неестественно громкого, что мне захотелось заткнуть уши, и на мгновение над воротником красного бархатного смокинга остался только череп, окутанный голубым пламенем. «ААРОН!»

Дверь открылась и вошёл Аарон.

— Да, мой господин.

— Отведи его обратно, но по пути покажи ему Ремни. Хочу, чтобы Чарли увидел, что его участь в Малин не самая худшая во дворце, где раньше правил король Джан, да будет забыто его имя. И, Чарли?

— Да?

— Я надеюсь тебе понравилась эта прогулка и чай с сахаром. — На этот раз его иллюзорное лицо ухмыльнулось вместе с реальным черепом. — Потому что больше тебе не доставят такого удовольствия. Ты думаешь, что умён, но я вижу тебя насквозь. Ты думаешь, что суров, но ты размякнешь. Уведи его.

Аарон поднял свою гибкую палку, но отошёл в сторону, чтобы я не коснулся его обессиливающей ауры. Когда я подошёл к двери и уже собирался покинуть эту ужасную комнату, Келлин сказал: «О Боже, я чуть не забыл. Вернись, пожалуйста, Чарли».

Я видел достаточно возвращений Коломбо по воскресеньями с отцом, чтобы вспомнить трюк «просто ещё один вопрос», но всё равно ощутил тошнотворный страх.

Я вернулся и встал рядом со стулом, на котором до этого сидел. Келлин открыл маленький ящик в чайном столике и что-то достал оттуда. Это был бумажник… но не мой бумажник. У меня был тёмно-бардовый «Лорд Бакстон», подаренный отцом на мой четырнадцатый день рождения. Этот был чёрный, помятый и потёртый.