— Да, но боль эта прекрасна. — Лия указала на паланкин. — Они должны были захватить по крайней мере один фонарь. У тебя остались спички?

Как ни странно, остались. Мы шли рука об руку к брошенному паланкину, Радар между нами. По пути Лия на секунду наклонилась, но я едва это заметил. Я сосредоточился на том, чтобы добыть какой-нибудь источник света, прежде чем свет от расколовшихся лун полностью померкнет.

Я откинул одну из занавесей паланкина, и там, съежившись у дальней стенки сидел один из членов свиты Элдена, о котором я забыл. «Летучий Убийца, — сказал Персиваль. — Четверо других. И сучка». Или, возможно, он сказал «шлюха».

Волосы Петры выбились из-под нитей жемчуга. Её белый макияж потрескался и потёк.

— Ты всё испортил, проклятый негодник!

Слово «негодник» заставило меня улыбнуться.

— Неа, неа, милочка. Палки и камни могут переломать мне кости, но слова никогда не причинят мне боли.

На маленьком латунном крючке в передней части паланкина висело именно то, на что я надеялся — один из торпедообразных фонарей.

— Я была его супругой, слышишь! Его избранницей! Я позволяла ему прикасаться ко мне этими змеевидными отростками, что раньше были его руками! Я слизывала его слюни! Ему недолго оставалось жить, каждый дурак это понимал, и после него правила бы я!

Это не стоило ответа, по моему скромному мнению.

— Я могла стать королевой Эмписа!

Я потянулся за фонарём. Её губы раздвинулись, обнажив заострённые зубы, как у Ханы. Возможно, такова была новая мода при порочном дворе Летучего Убийцы. Она ринулась вперёд и вонзила свои клыки в мою руку. Меня мгновенно пронзила невыносимая боль. Между её сжатых губ полилась кровь. Глаза Петры вылезли из орбит. Я попытался высвободиться. Моя плоть рвалась, но её зубы остались стиснутыми.

— Петра, — сказала Лия. Её голос понизился до хриплого рычания. — Получи-ка это, поганая карга.

Грохот револьвера мистера Боудича, который подобрала Лия, был оглушительным. В засохшем белом макияже прямо над правым глазом Петры появилась дыра. Её голова откинулась назад, и прежде чем она рухнула на пол паланкина, я увидел то, без чего мог бы обойтись: кусок плоти с моего предплечья, размером с дверную ручку, свисающий с острых зубов.

Лия не медлила. Она сорвала одну из боковых занавесей паланкина, оторвала длинный кусок от нижней части, и обвязала им рану. Стало почти совсем темно. Я потянулся в темноту здоровой рукой, чтобы взять фонарь (мысль, что Петра может ожить и вцепиться и в эту руку, была абсурдной, но стойкой). Я чуть не уронил фонарь. Принц или не принц, меня трясло от шока. Рука ощущалась так, будто Петра не просто укусила её, а облила рану бензином и подожгла.