Показались первые деревья, сначала хилые, потом всё более высокие и прямые. Но только когда нога ступила на покрытую палой листвой землю, Верий окончательно поверил, что сумел выкарабкаться из топей. Первым делом он отыскал ручей и умылся, смыл с ран гадкую дрянь и тщательно выскреб грязь из сапог. От напряжения раскалывался череп.

Где он? Если на стороне легионов, успеет ли предупредить? Если у врагов, то сможет ли спрятаться? Проклятый туман определённости добавлять не спешил. В серой мгле мелькали очертания, которые Верий принимал за людские, но стоило подойти ближе, и на месте человека оказывалась коряга или особым образом скрученные ветви над муравьиной кучей.

Оставаться в лесу нельзя. Нужно выйти в поля, подальше от обманчивых силуэтов, готовых принять в себя призраков.

Прочесав опушку, Верий наткнулся на следы множества ног. Примятая жухлая трава указывала направление. Его когорта заходила в ином месте, других не посылали — значит, это могли быть только восточники. К болоту или от болота? Тайну мог бы развеять ландшафт, однако густая пелена надёжно накрыла местность. Верий двигался как в молоке, пригнувшись и крепко сжимая обнажённый гладиус. Его хриплое дыхание звучало громче горна, командующего наступление.

Труп вынырнул из тумана неожиданно, Верий едва не наступил на него. Стрела в плече, рубленая рана в груди, залитая кровью инсигния, бледное изумлённое лицо — на него смотрел вестовой, пустая сумка которого валялась неподалёку.

Загадка разрешилась.

Верий сглотнул, уже представляя, что увидит, если продолжит идти в том же направлении. Разумный командир ни за что не дал бы битву в непроницаемой мгле, но вот принц… Юлий, жаждавший побед, ни за что не допустил бы отсрочку. А следовательно, войска на позиции для наступления. В лучшем случае ставку прикрывают резервы, в худшем — их выслали поближе к предполагаемой линии столкновения, а командование защищено только малочисленной охраной и личными телохранителями Юлия.

Ставка располагалась у крошечной рощи, и он сместился левее, чтобы его прикрывали деревья. Вдалеке, пожеванный туманом, раздавался шум боя. Верий бросился к нему — и врезался в восточника. Тот вывалился из кустов, растерянный, косматый, с окровавленным топором и подволакивающейся ногой — на бедре расползлась красная клякса. Верий вцепился зубами в нос врага, рванул на себя, выплюнул крошечный кусочек плоти ему в глаза и двинул по плечу. Раненый согнулся пополам, страшно взвыв, и Верий пнул его в лицо, после чего добавил клинком.

От шума крови, стучащей в висках, заложило уши. Но ему уже не требовалось различать звуки; до него дошло, где он. Верий ломанулся в просеку, оставленную трупом позади, и выскочил к палаткам. У них кипел бой, а скорее бойня. Охрана, не готовая к нападению, оборонялась как могла, однако сопротивляться натиску секироносцев, которых прикрывали лучники, не могла. Высокопоставленные офицеры, не надевшие даже нагрудников, умирали быстрее рядовых. На глазах Верия одному примипилу рассекли живот. Он рухнул на колени, судорожно сжимая рану, из которой норовили вывалиться внутренности. Другой апостат небрежно опустил булаву, и макушка несчастного превратилась в месиво из осколков черепа, крови и мозгов.