В воздухе чернильной кляксой висело присутствие тьмы. Айра суетливо разогнала её, однако любой маг при наличии опыта мог обнаружить остаточный фон.

Шаги приближались. В последний раз взглянув на плоды своих трудов, Айра помчалась обратно. Ей казалось, что она падает, и падает, и падает в бездонную пропасть.

* * *

В коридоре у спальни отца было не протолкнуться от народу. Слуги и стражники перешёптывались, бледные, растерянные и испуганные. Самой бледной, растерянной и испуганной среди них ощущала себя Оливия. Перед ней расступались, а она проходила мимо них — неуверенной походкой лунатика, одетая в ночную сорочку. В ней она провалялась полночи без сна, тысячу раз успев пожалеть, что дала втянуть себя в заговор — более того, превратилась в центральную его часть. Перед тем как открыть двери, она обернулась, проговорила, сглотнув комок в горле:

— Разойдитесь. Нечего… не на что тут… — и резко отвернулась, дёрнула ручку.

В опочивальне находились двое — Зиновьер и домашний целитель, Мекурим.

— Госпожа! — воскликнул управляющий, когда она вошла. Прагматичная часть её сознания, всегда подозрительная, всегда настороже, та часть, которую в ней уважал Вербер, отметила, что старик не сказал «её милость». Оливия поёжилась от холода одиночества. Поскорее бы телохранитель вернулся к ней.

— Я услышала шум, потом кто-то закричал, и я … — она остановилась, — Это правда?

Зиновьер, как никогда напоминавший нахохлившегося ворона, указал на постель. Оливия подступила к ней и вскрикнула. Отец лежал, прижав руку к груди, и на лице его читалась мука. Мёртв, бесповоротно и безнадёжно.

Затылок Оливии обожгло виной. Плечи запрыгали, в глазах защипало, и лишь недюжинным усилием воли она выстояла на ногах — чуть не подломились колени.

— Что произошло?.. — запинаясь, спросила она. Всё пошло не по плану, точно не по плану. Отец не должен был умереть… так. Он вообще не должен был умирать. Теперь она ясно сознавала это.

— Кимен и Дерек услышали непонятную возню, сказали, кошка заорала. Потом заговорил Фредерик, или застонал, или ещё что — из их причитаний не понять. Они вошли, а он… такой, — сумбурно отозвался Зиновьер, назвав отца по имени. Это покоробило Оливию. Фредерик больше не был бароном, его милостью — он был коченеющим трупом. А трупам плевать на почести.

— А Мекурим утверждает, что в спальне читается присутствие тьмы, — меж тем продолжал Зиновьер, вперив взор в Оливию, будто хотел прожечь насквозь. Не получилось: внутренности у неё заледенели.

— Тьма? Какая тьма? Откуда тьма?..

— Остаточный след, — замявшись, пояснил целитель, — Такой остаётся от колдовства тёмных магов. Он, правда, очень слабый, еле ощутимый.